А.Хоцей

          Привет, Лёнь!

          Прочитал я твою новую книжку и спешу выразить тебе своё недоумение. Хотя и времени жалко, а к тому ж, понимаю, занятие моё будет бесполезным. Ибо почти всё, что я могу сообщить по поводу твоих взглядов, я уже написал в своём опусе. Кстати, что меня особенно удручает, так это то, что во всём твоём сочинении нет даже и признаков знакомства с моими соображениями и критикой. Это знакомство я могу заподозрить разве что в том единственном маленьком замечании, что гибель крупных коллективов в первобытности привела к индивидуализации жизни и тем самым к вызреванию-укреплению родственных отношений; ну да, скорее, это вовсе не моё влияние, а твоя собственная мысль или вообще кого-нибудь ещё, а то и простая оговорка. Ты настолько сильно расходишься со мной почти по всем принципиальным вопросам (не столько конкретным, сколько именно методологическим), что создаётся впечатление, что и единичные совпадения случайны и связаны вовсе не с тем, что ты знаком с моими — не взглядами, нет (мои взгляды сами по себе не важны), а с аргументами. Вот этого твоего пренебрежения аргументами я не понимаю. Отчего мне и кажется, что книжки моей ты не читал. По крайней мере, толком. Вот я и вынужден как-то вновь суммировать свои возражения и обратить твоё внимание на те концептуальные ошибки (на мой взгляд), которые у тебя присутствуют. Итак, мои основные замечания-возражения (множество более мелких я, разумеется, опускаю).

          1. В самом начале первого тома "Теории общества" я написал, что теория есть объяснение, в то время как множество учёных занимаются простыми классификациями по сходствам (сс. 12-14). Так вот твоя книга — это как раз ещё один пример классификационного подхода. Все твои различения формаций суть простые поверхностные описания. Ты просто описываешь эпохи, подразделяя их по каким-то признакам, визуально выделенным. Ты просто перечисляешь, что вот для такой-то эпохи характерно то-то и то-то в различных областях: экономической, социальной, идеологической и пр. При этом связь этих "эпоховых" особенностей лишь провозглашается, но не показывается на деле. У тебя эта связь просто в том, что данные особенности принадлежат одной эпохе, хронологически совпадают. И никак не доказывается, что из такого-то типа орудий, например, с необходимостью вытекал такой-то тип социального расслоения, идеологии и пр. Или, наоборот, что, мол, из типа политической организации вытекал принцип производства, как ты его называешь, и т.д. В результате никакой связи между данными признаками-факторами нет. Они у тебя не выводятся друг из друга или из чего-то третьего, а просто сосуществуют. Ты провозглашаешь, что более существенна экономика, но никак это не доказываешь. Тем самым с равным правом можно выдвинуть на эту роль всё прочее. Для простых классификаций как раз и характерно то, что они бездоказательны. Каждый учёный просто выпячивает произвольно (!) на первый план то, что ему нравится. И при этом все, естественно, отказываются от классификаций других классификаторов. Опять же не опровергая их, а лишь утверждая, что моя-де предпочтительнее. Почему? Да вот так как-то. Обобщением этой всеобщей классификаторской беспомощности и произвольности закономерно становится определённая методология, оправдывающая плюрализм. Дескать, все мнения равноценны и имеют право на существование. Все признаки-факторы равно значимы, ни один из них не является главным и детерминирующим. Это, как понятно, и твой конечный вывод (стр. 9).

          Этот вывод у тебя имеет место и на стр. 34. "Не случайно понятие "уровни (ступени) производительных сил" теоретически оказалось неразработанным, поскольку не удалось найти достаточно ясный критерий их различения, а также строго связать с типом производственных отношений". И твои "мировые ПС" тоже не выполняют роль такого критерия, на чём ты настаиваешь. Ты априори отказываешься от попыток найти указанные связи. На каком основании? Потому что найти их не удалось до сих пор? Это, конечно, не случайно, но не потому не случайно, что этого нельзя сделать в силу характера самой реальности, а потому, что для этого надо кое-что пересмотреть в понимании мира и общества, отказаться от некоторых заблуждений. Все научные ошибки (как и достижения, впрочем) не случайны, а имеют корни в идеологии, особенностях мировоззрения, традиций и т.п. Но ты-то понимаешь "неслучайность" онтологически, якобы это именно действительность, а конкретно — социальная реальность такова, что о ней нельзя утверждать ничего строго определённого, нельзя создать её монистической теории (а других теорий и не бывает, каких бы иллюзий на сей счёт ты ни питал). Чистый Поппер. Чем доказывается такое убеждение, кроме ссылок на современное состояние науки, на то, что учёным до сих пор не удалось что-то сделать? То, что учёные что-то не смогли, не есть доказательство того, что это принципиально невозможно. Вот Кант, например, поставил вопрос именно так, что попытался доказать принципиальную невозможность некоего знания в определённых областях и вопросах. Причём даже не в силу характера объекта, а в силу ограниченности самого разума. Пригожин выдал нечто подобное же, но напирал уже на особенности самой природы, а не нашего ума. Канта я, даст бог, когда-нибудь специально попинаю за его ошибки. Пригожина я уже попинал во втором томе. Но ты-то, по-моему, к данному вопросу подходишь даже не теоретически, — ни по-кантовски, ни по-пригожински. Тебе достаточно того, что кто-то чего-то там не смог сделать, чтобы утверждать, что это и невозможно: "Смирись, мятежный человек!" Но историческая (а вовсе не абсолютная, как у Канта) слабость человеческого познания (то есть малый объём его знаний в конкретной изучаемой области) не может быть обоснованием того, что незнание объективно, что это сам объект таков, что его познать однозначно невозможно, что в отношении него допустимы различные конкурирующие мнения. Подобные взгляды тебе надо было бы доказать теоретически, философски, а это, право, сложная (на мой взгляд, невыполнимая) задача. Канту и Пригожину тут удалось запудрить мозги публике, создать видимость логической и фактической обоснованности своих выводов. Но это — именно пудрение мозгов, основанное на заблуждениях этих мыслителей. Почитай всё-таки мою критику Пригожина — может, поймёшь, что не всё то золото, что блестит. Но идём далее.

          Итак, ты практикуешь чисто классификационный подход и даже освящаешь его. Я ж, собака, пёс шелудивый, яко князь Курбский, на всём протяжении своего пасквиля только и талдычу: кончайте, братцы, классифицировать, переливать из пустого в порожнее, — давайте объяснять происходившее и происходящее. То есть устанавливать действительные детерминации, закономерности, что от чего зависит и чем определяется. Классифицирование — лишь подготовительная операция, а не венец научной деятельности. Когда же подлинные связи и соотношения факторов станут ясны, тогда и классифицировать можно будет куда вернее, научнее, поскольку определится некий ведущий признак-фактор. Тот же принцип производства, допустим. И я не просто это талдычу, но ещё и занимаюсь этим. Правда, в первых двух томах, может, не столь заметно и доказательно — просто эпохи ещё не те: нет возможности показать наличие жёсткой связи между устройством общества и характером орудий. В третьем же и четвёртом томах это будет сделано убедительнее (третий выйдет из печати где-то в декабре).

          2. Теперь об эпохах, рассмотренных в первых двух томах. Почему они "не те"? А потому, что это ещё не эпохи в бытии общества, а пора его становления. Второе замечание в твой (как, впрочем, и всех остальных учёных) адрес: ты совершенно не различаешь различных (по направлению, движущим силам, закономерностям и т.п.) процессов изменений. Конкретно — становления, развития, эволюции и др. Понятие "становление" у тебя вовсе не присутствует (что показывает отсутствие представления о данном феномене как особенном), редко и "развитие". У тебя преобладает понятие "эволюция", наполненное весьма смутным содержанием. Эволюция даже в распространённом употреблении не тождественна развитию. Последнее есть усложнение объекта, а эволюция может быть и упрощением, и одноплоскостным (в смысле сложности) изменением. Ты можешь утверждать, что изменения в мире именно так и происходят. Конечно. В мире есть и то, и другое. И развитие, и эволюция. А конкретный процесс изменений конкретного объекта (например, твоего человечества или общества) представляет собой сумму этих процессов, присущих им тенденций и пр. Вопрос лишь в том, о чём желаешь рассуждать ты? Если об эволюции, то на кой хрен тогда заводишь речь о формациях? Ведь формациями называют строго только этапы в развитии объекта, то есть этапы его последовательного усложнения. Никому и в голову не приходит называть формациями в изменении, допустим, биомира простое эволюционное увеличение его разнообразия. Например, появление разных отрядов парнокопытных. Лошадь не отличается от быка как этап в развитии живого, то есть формационно, а вот млекопитающие от каких-нибудь земноводных — да. Тут выше степень сложности, и потому это стадия в развитии живых организмов. Формационность лежит на ветви именно развития, а не просто эволюции. В эволюции как таковой нет этапов, ибо она действует в одной плоскости сложности. То, что ныне говорят об этапах эволюции, связано лишь с тем, что учёные просто не различают её и развитие как две составляющие совокупного процесса изменений живого. Этот совокупный процесс в его неразличимости и именуют эволюцией, естественно, смешивая в его характеристиках специфические черты обоих процессов и приписывая этому совокупному процессу, именуемому эволюцией, этапность, которую на деле сообщает ему именно входящий в него процесс развития живого. Данная терминологическая путаница мешает делу. Но дело, конечно, не в терминах. Можно называть совокупный процесс даже и эволюцией. Но тогда придётся найти дополнительное название для той его ветви (потока), которая входит в него, но отлична от развития. Проблема именно в том, что исторический процесс изменений двойственен по своим составляющим. В нём есть и линия усложнения, определяемая некоторыми причинами и имеющая свою закономерность-"траекторию". В нём присутствует и линия деградации или изменений в одной плоскости (с точки зрения сложности), определяемая совсем другими факторами, с другими закономерностями: ведь это совсем иная по тенденции-"траектории" линия. Как понятно, разные тенденции-линии не могут обусловливаться одинаковыми причинами-факторами. Это разные процессы во всех отношениях: как по "рисунку траектории", так и, соответственно, по содержанию, причинам, закономерностям протекания и пр. Налицо два различных феномена, которые требуют особых подходов к своему познанию, ну и, само собой, особых наименований.

          Процесс усложнения называется именно развитием. И только для него характерна смена более простых состояний более сложными; эти особые стадии-состояния и именуются формациями, а не что-то иное. Ты и сам, естественно, используешь этот термин (формации) в данном смысле и никак иначе. Но не отдаёшь себе отчета, что тем самым ведёшь речь на деле вовсе не об эволюции, а о специфическом процессе — развитии. Ты и развитие, соответственно, там, где используешь этот термин, трактуешь так, что смешиваешь его с эволюцией. Содержание этих понятий у тебя идентично. На деле же ты имеешь в виду просто весь исторический процесс изменений в совокупности, не разделяя в нём его составляющих и, соответственно, приписывая ему в этой слитности свойства его составляющих. Ты не улавливаешь, что тут имеют место два различных процесса, которые надо исследовать по отдельности. Развитие и эволюция у тебя синонимы. См., например, стр. 32, где именно развитие "идёт по разным направлениям", в тупики и т.д. На стр. 51 генеральная линия, которая на деле понимается тобой как линия усложнения, развития, — это тем не менее линия мутаций и скачков. Всё это — типичная эволюция.

          Повторяю: суть дела в том, Лёня, что реальный исторический процесс изменений мира, человечества в том числе и каждого конкретного общества, есть процесс совокупный. В нём присутствуют разные процессы-тенденции, обусловленные разными причинами-закономерностями. Они борются-слагаются между собой, запутывая картину. Но надо различать эти процессы, то есть аналитически расчленять реальность (в данном случае — исторический процесс), прежде чем синтезировать её в цельную картину, в единый поток истории, уже не просто описываемый, а понимаемый нами. Без такого анализа теоретическое познание невозможно. Так вот: изменения протекают по-разному. В историческом процессе как совокупности, как некоем результирующем, есть процессы, которые по их тенденции, по их особым закономерностям и обусловливающим факторам можно и нужно выделить как развитие. Но есть там и такие процессы, которые опять же по их особенностям можно и нужно выделять как эволюцию, становление и пр. Ведь целое активно ("живёт") как внутри себя, так и в среде (у колонии же внутренняя жизнь отсутствует как важный фактор). Внутри целых, в контактах-взаимодействиях частей происходят одни (по содержанию) процессы (именно развитие), вовне — в контактах-взаимодействиях данного целого с внешней средой — другие (эволюционные). Конечные изменения этих целых представляют собою суммирование того и другого. Но прежде чем складывать что-то, надо чётко знать, что складываешь, а то получишь не сумму, а пятно на промокашке. Для глубокого понимания совокупного (сложного) необходимы различение и анализ составляющих его элементов.

          Этими различнымм элементами любого исторического процесса изменений и являются, в частности, указанные процессы развития и эволюции. Об их различиях я писал в томе 1 — с. 98, томе 2 — сс. 727-733. Специальному описанию-объяснению развития посвящена целая глава в первой части. А об эволюции специально пойдёт речь в четвёртом томе. Конечно, ты можешь всё это игнорировать, но вряд ли это продуктивно в научном плане. А кроме того, если ты уверен, что эволюция и развитие тождественны, то есть представляют собою один и тот же процесс, то зачем тогда ты пользуешься двумя терминами? Зачем нужны синонимы? Для красоты речи? Это ненаучный подход. Называй уж этот свой один и тот же процесс как-нибудь одним именем. Но вернусь к вопросу о непродуктивности указанного неразличения.

          В частности, к чему оно приводит тебя? К тому, что ты начинаешь рассуждать о формационном развитии применительно к человечеству. Но развитие и, стало быть, формационность относятся только к целостным материальным объектам, являются их внутренним процессом, а вовсе не относятся к простым колониям, популяциям, у которых просто нет соответствующих внутренностей. О различиях целых и колоний по данному и другим параметрам см. том 1, с. 97, том 2, сс. 751-752, 757-758, 765-766 и многие другие; анализу особенностей целого посвящён весь первый раздел первой части. О неправомерности использования понятия "целое" не по адресу см. том 1, с. 94-96 — это я к тому, что ты также используешь его, как бог на душу положит. Последнее, в частности, проявляется в том, что у тебя как части общества (человечества) соотносятся экономика, политика, культура и пр. (твоя стр. 8), то есть сферы социального бытия (совсем как у Парсонса или в советской науке), а вовсе не как реальные части социума (социально-функциональные слои), а также в том, что ты называешь целым человечество — вопреки тому, что тут же толкуешь и о происходящем ныне его объединении, то есть как раз о становлении человечества как единого, как целого. Но ведь тогда, стало быть, прежде оно не было единым, целым, да и ныне ещё не является? О его развитии как единого организма (а развиваются, повторяю, только единые организмы, целые) говорить нельзя? (Боюсь, что в голове у тебя вдобавок смешивается представление о реальной онтологической целостности человечества, коей нет, с его гносеологической якобы "целостностью", то бишь единством как объекта нашего познания: то-то у тебя и категории "влияют" друг на друга как материальные тела. Любой объект познания, что бы он собой ни представлял де-факто, формально, именно как объект познания, един, обозначается одним понятием и т.п. Но единство объекта познания вовсе не есть его единство как реальная соединённость, как целостность материального организма, вещи).

          Таким образом, развивается, усложняясь, лишь целое, коим человечество не являлось и не является поныне. Следовательно, нельзя вести речь и о его (человечества) формационности как феномене, связанном исключительно с развитием. Человечество не как понятие, а как материальный феномен на деле являлось доселе и является по сей день не целым, а колонией, популяцией (как понятие оно есть просто наименование этой особой колонии, некоего множества, совокупности элементов, а не частей). В отношении изменения популяций, обусловленного как раз внешними влияниями среды и внешними отношениями составляющих эти популяции "особей" (внутренняя жизнь этих особей, связанная с их развитием, тут постороння) правомерен как раз термин "эволюция" — он у тебя далеко не случаен. Только вот при всём при том ты позволяешь себе прицеплять сюда формационность, — арию совсем из другой оперы. Разговор на эту тему продолжу чуть ниже. Пока же вернусь к разности процессов, которые ты не различаешь.

          Аналогично развитию и эволюции, как отмечалось, ты не различаешь и развития со становлением. На различия этих процессов я неоднократно указывал в 1 томе — сс. 75-78, 229 и др. Специально развитию посвящена глава, специально становлению — параграф. Для меня ясно, что это сугубо специфические процессы. Для тебя же всё едино и всё есть эволюция. Что тут важно в рамках критики твоих концепций? То, что у тебя формационность относится мало того что к эволюции, так заодно ещё и к становлению. Весь этап первобытности, который я, например, специально отделяю, оговариваясь, что это ещё не бытие и не развитие общества (или человечества в твоей интерпретации) как сложившегося объекта, а только его становление, что здесь имеют место иные закономерности, что здесь должен быть иной подход к периодизации — не этапный, а попериодный, без усложнения, — так вот: весь этот период ты, тем не менее, объявляешь формацией, то есть чем-то равноценным, тождественным в этом плане феодализму, капитализму и пр. Вольному воля, конечно, но так ты историю никогда толком не поймёшь. Сам же твердишь, что разные объекты надо исследовать, используя разные методологии. Это верно. Но вот на практике объекты-то ты как раз и не различаешь и чешешь свои классификации (а, повторяю, даже не теорию) под одну гребёнку. Впрочем, если бы ты занялся подлинно теорией, то есть объяснением реального исторического процесса, то тогда ты быстро убедился бы, что те методы, которые годны для изучения движения общества от феодализма к капитализму, то есть его развития, совсем не годятся при изучении (объяснении) перехода от первобытности к тому же феодализму (бюрократизму в моей терминологии), то есть становления.

          Ты выступаешь за единство основания при периодизации-классификации. Это справедливо. Но стоит выступить ещё и за единство объекта — в плане его принадлежности к одному классу, уровень которого соответствует уровню классификационного основания. Иначе разность объектов не даст провести единой по основанию классификации. Что у тебя в итоге как раз и получилось на деле. У тебя первобытность отличается от всех прочих формаций как особый тип жизнеобеспечения, как присвоение отличается от производства в целом. А вот все прочие формации различаются между собой уже как основанные на специфических в отраслевом смысле производствах — земледелии, промышленности, информатике. Так что на деле у тебя два деления-основания: по признаку производственности и нет, а в отношении уже производящих эпох — по признаку характера производства. Охота и собирательство отличаются от земледелия, животноводства и пр. не характером благ, а способом их добычи. Тут различия по способам, а вот далее — уже по характеру благ в рамках принципиально единого способа — производства (принципиальное единство тут присутствует на том же уровне обобщения-основания, который ты использовал на деле при отличении первобытности от феодализма, то есть на уровне отличения производства от присвоения вообще). Это нелогичность, но такая, которая не просто ошибка, а отражает характер реальности. Сами реальности (первобытные и последующие социумы и протекающие в них процессы) тут не представляют собою одного объекта. Как в материальном плане, так и с точки зрения происходящих процессов: последние тоже как объекты весьма различны и должны исследоваться согласно их природе, то есть с помощью специфических методов.

          3. Вновь остановлюсь на важном вопросе о формациях и их отношении к человечеству. Повторяю, формации суть состояния целого, стадии в его развитии, а вовсе не в эволюции популяции. Человечество не является целым: оно — колония, популяция. Следовательно, оно не развивается, а эволюционирует. Поэтому к нему нельзя относить термины "формация" или "этап". Причём важно, конечно, не само употребление этих терминов в данном контексте (хоть горшком назови), а реальное понимание феномена, то есть припутывание куда не следует соответствущего содержания. Тут получается туман и полная нелепость. Конкретная критика аналогичных взглядов Ю.И.Семёнова (о том, что формационность — черта не общества, а человечества в целом как "целого") содержится у меня в третьем, выходящем томе. Как я понимаю, подобные взгляды нынче очень в моде. Их придерживается и Л.С.Васильев, и, как оказалось, ты. Ну, короче, всякие неортодоксы. Но неортодоксальность, как понятно, не есть свидетельство истинности. Я надеюсь, что критику в третьем томе ты всё-таки прочитаешь, когда получишь. Но приведу коротко хотя бы один аргумент. У Семёнова и у тебя, при всём том, что формационность вы приписываете человечеству, а не отдельным обществам, тем не менее, то или иное формационное состояние человечества определяется никаким иным образом, кроме как по состояниям конкретных составляющих его обществ. Куда ж вам деваться? Ведь человечества-то как отдельного от обществ объекта, как целого, как вещи с особыми свойствами, отличными от свойств обществ (в том числе — формационностью как состоянием) на деле просто нет. Как иначе вы можете установить: на какой "стадии развития" находится человечество? Только по состояниям составляющих его обществ. Отдельного состояния человечества как такового нет. Откуда вообще могут взяться представления о формациях как неких особых конкретных состояниях, как не из анализа реальных состояний исключительно конкретных обществ? Человечество, как его ни верти, тут никакого материала само по себе не даёт и дать не может. Но чё ж тогда мозги морочить себе да публике? Выходит, что такие состояния, то есть формационность, на деле есть принадлежность именно обществ, а не человечества как их совокупности.

          Вот животный мир тоже имеет свои состояния. Из клеток тут состоят и рыбы, и млекопитающие, то есть разные по сложности формы животных. Разные формации живого. Но конкретная формация, например, "млекопитающая", реализуется не во всех млекопитающих как сумме, а в каждом конкретном млекопитающем. Это его признак, состояние, а не состояние некоего "суперсверхмлекопитающего", то есть всего их множества, взятого в целом и каким-то нелепым образом представленного как целое (о различии смыслов выражений "в целом" и "целое" см. 1 том, с. 96). Короче, раз вы опираете свои представления о формационности человечества просто лишь на представления о формационности обществ, то на деле первична и имеется де-факто только вторая, а первая — фикция, ложная методологически и бесполезная в практическом смысле, то бишь бесполезная для познания и объяснения конкретных социальных и общеисторического процессов.

          4. Мелкие претензии кучей, внавал

          Стр. 9. Производительные силы у тебя суть части целого, а не его органы, как в моей терминологии. Вся моя работа в этом направлении осталась для тебя непонятой. Если не неизвестной. Далеко не всё, что имеется в целом, достойно называться его частью. Наверное, у частей должна быть какая-то особая определённость, а не просто определение по признаку принадлежности к целому, по которому их можно спутать с чем попало? Что является частью человека? Нога, волос, печень, половинка туловища? Или вообще молоток, которым он добывает пропитание? Наверное, между всеми этими "частями" есть и принципиальные различия? Без ноги, например, человек проживёт (даже без протеза), то есть она ему не обязательна, а вот без печени — вряд ли. Впрочем, и без половинки туловища тоже недолго протянешь. Каковы же те определительные признаки, по которым следует отличать части от нечастей? Разберись-ка в этом вопросе сам, если тебя не устраивают мои решения. Но не используй термины всуе. Не называй одним понятием различные на деле феномены, объекты. Ведь ты используешь термины "части" и "целое" фактически пошло, по-древнегречески, будто вся суть тут заключается в отношении принадлежности. Если что-то из чего-то состоит, то оно-де и "целое", а то, из чего состоит — "части". Тут волос тождествен половинке туловища и печени, а организм — любой системе вплоть до самых произвольных по принципам образования. Но между системами может быть большая разница. Некоторые из них целостны, то есть суть целые, а некоторые представляют собой простые случайные скопления никак не связанных друг с другом элементов. Отношения принадлежности не исчерпывают и не определяют отношений целого и частей, по которым только (по указанным особым отношениям) конкретные объекты и определяются как целые и части. Но, впрочем, что я тебе всё это рассказываю? Это всё у меня расписано в книге на двух сотнях страниц.

          Стр. 10. Напрасны твои попытки связать монизм и плюрализм. Тут уж или то, или другое. Или теория, или "концептуальная дряблость". Раз в одних случаях важны одни факторы, а в других — другие, и все эти случаи притом равнозначны и равно распространены, то и теории никакой нет и быть не может. Сплошная игра случая. Тут просто нет и объекта как определённого, устойчиво существующего в своей определённости. Ведь устойчивость существования означает его закономерность, повторяемость того, что устойчиво. То бишь наличие самого объекта. Это закономерное в его бытии и подлежит изучению, и только оно вообще может изучаться теоретически.

          Вообще, Лёнь, как я понимаю, плюрализм — это твоя принципиальная позиция. Конечно, ты стараешься тут занять место между двумя стульями, как-то компромиссничаешь с монизмом, чтобы не выглядеть уж совсем "дрябло", как ты выражаешься. Но дела это принципиально не меняет. Все твои реверансы в ту сторону, что, мол, надо как-то отдавать должное и монизму, перекрываются твоим примиренчеством по вопросу о возможности разных объяснений (читай, теорий) одного явления. Многофакторность, дескать, и т.п. Но наличие множества теорий, даже если они дополняют, а (не дай бог) не отрицают друг друга, всегда есть признак недостаточной развитости науки. Двойственной истина быть не может по определению. Если верно и то, и другое, то обязательно должно быть нечто третье, единое, которое и есть некая общая теория, истина, в рамках которой обе дополняющие друг друга половинчатые версии должны обобщаться. Сам объект по своим свойствам, сущности должен быть един и его теория должна быть единой. Другое дело, что в разных условиях все объекты проявляют себя по-разному, откуда и возникает иллюзия их двойственности. Но это один и тот же объект, тождественный себе в чём-то сущностном. Различия его проявлений в различных условиях суть типы реализации этой сущности в данных условиях. Эту единую сущность, определённость объекта и следует установить. Она едина и единственна. Зная эту сущность, то есть создав соответствующую теорию объекта, можно уже и предсказывать его поведение в разных условиях, то бишь те самые его "двойственности" (типа той, что электрон одновременно и волна, и частица; электрон-то один как сущность: значит, его проявления то в виде волны, то в виде частицы суть не две его сущности, а просто проявления его единой сущности в различных условиях). Я мог бы и дальше распинаться на эту тему. Но это философский вопрос достаточной степени сложности. Во всяком случае, хочу посеять у тебя сомнение в правомочности твоих уступок плюрализму. Они у тебя идут, конечно, от беспомощности, от неспособности твоей и множества других учёных решить некоторые практические вопросы. Отчего вы и пасуете, и в стиле агностиков разного толка оправдываете эту свою неспособность тем, что она якобы не субъективна, не ваша конкретная немощь, а объективное свойство самой природы, общества и т.п. Природу нельзя-де познать не потому, что мы мозгами слабы, а потому, что она (природа) принципиально непознаваема, то бишь у плюралистов — сущностно множественна. Так вот, я тут, конечно, не в состоянии заняться разъяснением всех тех конкретных вопросов, которые плюралистов затрудняют и подвигают на подвиг плюрализма: этим я отчасти занимаюсь в своей книге. А здесь я лишь хочу тебе дать понять в меру моих сил, что плюрализм, во-первых, имеет лишь указанные скудные и ложные практические основания (связанные с конкретными историческими затруднениями при решениях некоторых проблем), а вовсе не какие-то серьёзные онтологические или гносеологические философские корни (то есть он не оправдывается природой реальности или самого познания), а во-вторых, что он (плюрализм) гносеологически порочен. Ведь он отрицает существование теории и, тем самым, науки вообще. Неоднозначность теории означает не что иное, как её отсутствие. Как можно полагаться на выводы из знания, которое сомнительно? Как я могу верить учёному и практически использовать его теории, коли он говорит: может — так, а может — эдак? При этом мне (в данном случае не как теоретику, а как практику) наплевать на то, что он не просто сомневается, не просто расписывается в своём непонимании явления, а ещё и с важным видом подводит под это какую-то псевдометодологическую базу: дескать, такова и должна быть наука. Мне как нормальному человеку не нужна такая наука, которая не даёт мне чётких указаний, что мне нужно делать, что имеется в действительности, что правильно. Ещё раз повторяю: я не отрицаю тут науку на основании её слабости: все мы чего-то не понимаем и в чём-то сомневаемся. Наука — не господь бог. Только надо просто признать своё незнание, но не отрицать саму его возможность как определённого. Не приписывать знанию вообще свойства неопределённости. Знание, если оно есть, не может быть неопределённым, а истина — неоднозначной, — по крайней мере, научная истина, касающаяся объективного бытия, а не этическая, связанная с оценками, нашим субъективизмом и т.п. Впрочем, в последнем случае понятие "истина" вообще неприменимо: мораль — не наука.

          Стр. 20 и далее. Соединять в понятии "производительные силы" технику и природные условия, конечно, можно. Но смотря с какой целью. Если хочешь исследовать производительность труда, то — пожалуйста. Если же исторический процесс в его изменениях, то незачем. Ибо исторический процесс может изменяться лишь как следствие каких-то аналогичных изменений в обусловливающих его изменения факторах. Если ты хочешь понять изменения обществ (али человечества, как у тебя), то есть проследить зависимость процесса этих изменений от чего-то, обусловленность их чем-то, то данное "что-то" само должно изменяться. Именно его изменения тут должны быть причинами изменений общества (человечества), а не некая неизменность. Тут весь интерес заключается в познании этих изменений. Неизменное не может быть причиной изменений. Так вот: в данном ракурсе рассмотрения природные условия суть неизменное, а орудия — изменяющееся. Если ты исследуешь (хочешь понять) закономерности изменений общества, то надо плюнуть на неизменные факторы и сосредоточиться именно на изменяющихся. Очевидно, что только их изменения могут быть причиной. То есть в рамках твоего единства орудий и природных условий (производительных сил) теоретическое, объясняющее значение для исторического развития имеют только орудия как изменяющийся фактор. Ну а природа, она и в Африке природа, и в Европе. Однако в Африке и по сей день первобытность, а в Европе — хрен знает что. Хотя и в Европе при тех же практически природных условиях, что и ныне, тоже была первобытность. Чё ж она гикнулась-то? Что тому причиной? Не изменения же природы, коих не было? Тогда, наверное, изменения орудий? А? Ты, конечно, наверное, сейчас кинешься спекулировать на том, что и в Европе-де произошли большие природные изменения — леса там свели или почвы истощили. Но, сам понимаешь, это чистые спекуляции. Мало указывать на те или иные изменения, — надо доказывать их значения. Как ты свяжешь подобные изменения, причём являющиеся результатами действий самого человека, с социальными изменениями? Что вот такому-то состоянию соответствует первобытность или феодализм, а такому-то — капитализм?

          Так что при решении задачи познания развития обществ надо обращать внимание не на характер природы (это ничего не даст), а на характер орудий. Характер природы играет другую роль. Как ты пишешь, он значим на раннем этапе. Правильно. Только этот этап — этап не развития, а становления. И тут вообще другой компот с ролью производительных сил, как бы мы их себе не представляли. Влияние-то природной среды есть, и даже определяющее, как ты выражаешься, но на что влияние? Процесс процессу рознь. Если на развитие, то хрен тебе, а не влияние (в смысле определяющего фактора). Если на становление, то да. Но тут забудь об орудиях и о производительных силах вообще. Не они тут вообще задают тон. Тут именно многофакторность влияний присутствует и случайность, а не детерминизм. См. опять вопрос об особенностях становления в отличие от развития.

          Стр. 32. Опять же: человечество — целое, а общество — его часть. И даже ещё хуже — просто полный отпад: целое не человечество, а его какая-то часть (видимо, региональная или каким-то другим образом, например, по формационному признаку, выделенная группа обществ), а общество — часть этой части. Что же тогда такое часть, а что целое? Я ж говорю, что ты треплешь эти понятия почём зря, как и все прочие учёные.

          В данном случае, между прочим, обнаруживается чисто гносеологический подход. Как объект познания человечество или любую по какому-то признаку (сходству) выделенную и объединённую тем самым сознанием группу обществ можно представить "целым", то есть единым объектом, а отдельные общества, соответственно, "частями", а точнее, составляющими "элементами" этого множества, совокупности (даже не колонии, не системы, не единого понятия, а именно множества, как в математике). Мозгом (по сходствам, по принадлежности и пр.) можно объединить всё, что угодно.

          То же человечество, кстати, с тем же успехом можно представить не совокупностью обществ, а суммой людей, человеков. Сие, кстати, показывает, что "человечество" — вовсе не родовое понятие в отношении понятия "общество", то есть оно образовано не на базе сходств всех обществ, отчего они и не соотносятся как общее и частное; тут видно, что это понятие, определяющее просто некую группу элементов по их практической, а не "признаковой" принадлежности к этой группе; это название именно конкретной популяции, множества, причём элементами этого множества равным образом можно считать не только общества, но и любые другие группы людей и самих людей по отдельности. Интересно, что же суть "часть" человечества — люди, нации, общества? И почему то, а не другое? Вряд ли ты обоснуешь обязательность твоего выбора — именно обществ. А ведь части конкретного целого не могут быть выбраны произвольно, ибо тут существуют реальные жёсткие соотношения между ними и целым, отчего всегда есть возможность чётко указать: вот это части данного целого, а вот это — нет. Значит, и общества вовсе не части человечества, раз они на равных конкурируют на данном поприще с людьми и пр. Человечество же, соответственно, не целое, состоящее из данных частей, а просто колония. А главное, как при такой "человеческой" или "национальной" интерпретации "частей" ты будешь вести речь о формационности человечества? Ведь у человека-то или нации как элемента совокупности, в отличие от общества, нет формационного состояния. Как при таких частях определять формационное состояние человечества? Тут очевидно, что формационность человечеству присуща не самому по себе, а лишь извне прицепляется к нему ангажированными исследователями в том особом случае, когда членами этой совокупности-популяции начинают произвольно считать не людей, нации и пр., а именно общества.

          На той же странице и следующей такая каша в области сопоставления историй человечества и отдельных обществ как общего и частного, что у меня просто руки опускаются. Хотя ты и пишешь, что соотношения этих историй являются не прямой проекцией общего на частное, а якобы именно непрямой, но беда-то в том, что тут вообще никакой такой проекции быть не может по смыслу терминов. Общее и частное определяются по сходствам, а у тебя, по твоему мнению, речь идёт о "целом" и "части", о том, что история отдельных обществ есть часть истории человечества. Это никак не соотношения общего и частного. (Об этом я тоже писал, что нельзя смешивать отношения части и целого с отношением частного и общего, что очень часто делается. Ну да ты же не читатель, ты — писатель. Как и я. Хотя я тебя почитываю, как видишь. Даже при отсутствии досуга).

          При этом оные истории и вообще не соотносятся не то что как общее и частное, но и как часть и целое тоже — разве что в отмеченном выше гносеологическом смысле. А иного тут и быть не может, ибо история не есть вещь, а есть в твоём употреблении, грубо выражаясь, процесс (мне вообще не нравится твоё употребление термина "история": для меня это просто наука, описание событий, свод фактов об изменениях объекта; рассуждая о процессах, я предпочитаю называть их конкретными именами: развитие, эволюция и т.д., а вместо твоей "истории" уместнее писать — "исторический процесс").

          Процесс же не есть целое, а отдельные события — не его части. С точки зрения строгости терминологии применять тут данные термины нельзя, а то можно запутаться. То, что что-то состоит из чего-то, вовсе не значит, что тут имеются отношения целого и части. Я уже писал чуть выше, что отношения принадлежности, отнесённости чего-то к чему-то не определяют частьевого характера принадлежащего и целостного — того, к чему первое принадлежит-относится. Ты сам тут недаром запутался со своим общим-частным, ибо соотношения по сходству — тоже как раз одно из подобных соотношений, явно не целостно-частьевого характера. То же самое проявляется и в твоём желании "надстраивать общую теорию мирового процесса" (стр. 33) над "страновой", то есть над "частной" теорией отдельных обществ (конкретных или вообще, то есть абстрактного общества?). Но человечество и общества, а также их теории не соотносятся как общее и частное. Если даже вести речь на твоём языке, то теория человечества как теория якобы целого есть совсем не то, что теория обществ, то бишь якобы частей. Общее всегда содержится в частном, а целое не содержится в части, а наоборот. Чувствуешь разницу? Кстати, ты сам привёл мысль Алаева и согласился с ней в том, что "части не могут развиваться по тем же законам, что и целое" (стр. 54), то есть иметь общую с ним теорию развития.

          Стр. 73. Тут оказывается, что, по-твоему, роль изменений в производстве состоит лишь в том, что они ведут к росту прибавочного продукта и населения, а уж лишь затем данные два фактора — к коренным переменам в остальных сферах жизни. И, конечно, это ты никак не доказываешь. Видимо, тебе это кажется само собой разумеющимся. Но сие иллюзия. Конечно, ставка на рост производительности труда как на причину всего и вся делается очень многими. Однако никто ещё не показал, как данный рост определяет собой изменения устройства общества (или человечества, если у него есть устройство, в чём я сильно сомневаюсь). Хочется понять, как это определённая численность (или плотность?) населения сказывается на характере государства, идеологии, права и пр.? Как на том же сказывается объём прибавочного продукта? Впрочем, всё это я подробно рассматриваю и критикую в 3 томе.

          Этими замечаниями, конечно, мои несогласия не исчерпываются. В частности, я слегка шокирован твоими рассуждениями о соотношении бытия и сознания (стр. 231-235) и вообще проскальзывающим у тебя подчас идеализмом. Это всё тот же рецидив компромиссничанья с плюрализмом. Позабавил меня и пассаж о "бифуркационных обстоятельствах" и "роли малых причин, способных вырастать до больших" (стр. 233). И это — после разноса, учинённого мной синергетике во втором томе. Ну да ты, видимо, его не читал, отчего и повторяешь "вумные" глупости. Поостерёгся бы. Но бог с ними — с этими мелочами: и так написано достаточно. Кое-что из твоей книги мне пригождается для работы над четвёртым томом, а также над пятым, над прогнозами. Вот так — наспех — всё.

          Если есть какие-то финансовые вопросы, а также при пожаре — звони.

          Привет от Мунира.

          Будь здоров.

          Александр

          Ноябрь 2000 г.