А.Усов (статья вторая)
Мунир Галиев начинает критику моей статьи "Что такое
стоимость?"
Напоминать ли мне читателю, что такое диалектика? Приводить
ли образцы диалектического мышления из всех времён и
народов, начиная с "Махабхараты" и кончая "Капиталом"?
Перечислять ли всех великих мира сего, начиная с
мифических мудрецов древности и кончая тем же Марксом,
мышление которых было "неизлечимо" диалектично? Объяснять
ли, что даже
Думаю, всё это был бы лишний труд. И без того ясно, что
если Галиев решил выбросить диалектику за борт, то для
этого следовало бы подыскать повод более значительный, чем
моя статья. И вообще, сие деяние требует иного подхода,
иной обстановки: для этого необходимо более подробное
обсуждение, более основательная аргументация. И бОльшая
торжественность не помешала А так получается, что Галиев поднял бунт против диалектики всего лишь для того, чтобы изначально, до всякого обсуждения поставить под сомнение мою "диалектическую" статью по принципу: что может быть доброго из Назарета? Несоразмерность средства и цели столь очевидна, что и бунт выглядит неубедительно, и, соответственно, моих диалектических построений он нимало не колеблет. Пальба из пушки по воробью, причём пальба холостыми!
Однако это начало демонстрирует всё различие во взглядах и
подходах к проблеме стоимости моих и Галиева. Различие
это столь велико, что между нами нет даже общего языка,
посредством которого мы могли бы обсуждать эту проблему.
За примерами далеко ходить не надо. Так, процитировав мои
рассуждения о тождестве субъекта и объекта, Галиев
Но дело, конечно, не только в словах. Дело в том, что у
Галиева на уме
Однако для этого, я думаю, было бы бессмысленным
"отслеживать" все рассуждения, все "контроверзы" Галиева
это внесло бы ещё большую путаницу и лишь усугубило
бы непонимание, а в конце концов свелось бы к
препирательству
а) субъект и объект Наиболее общими или простыми связями между субъектом и объектом являются отношения их тождества и противоположности, такова первая мысль моей статьи. Галиев переводит её на язык своей "философии" и у него выходит очередная нелепость. В "философии", говорит он, субъект это тот, от кого исходит действие, а объект это то, на что направлено действие. Никаких подобных "философских" "определений" у меня не было на уме и тогда, когда я писал свою статью, да и сейчас, когда Галиев довёл до моего сведения сии "философские" откровения, я не намерен с ними считаться. (Галиев сам преподнёс мне урок революционного отношения к философскому наследию.) Тем не менее, Галиев приписывает мне эти "определения", ему кажется, что я просто не имею права их игнорировать, как послушный ученик не имеет права игнорировать школьную мудрость. А затем немедленно обнаруживает, что мои рассуждения с этими его определениями действительно никак не вяжутся, затем... в общем, из той мешанины фраз, которая затем следует, я понял только то, что рассуждаю, по мнению Галиева, очень плохо.
Но почему мои слова нужно рассматривать непременно через
призму Что значит абстрагироваться от частных свойств субъекта и объекта? Если мы абстрагируемся от всех свойств того и другого, то мы тем самым абстрагируемся от всего того, чем они ОТЛИЧАЮТСЯ друг от друга, то есть придём к мысли о их тождестве. Спрашивается, насколько эта "диалектическая" мысль о тождестве субъекта и объекта соответствует действительности и здравому смыслу?
Всем известно, что человек зависит от окружающего мира, но
насколько глубока эта зависимость? Если мы возьмём ту или
иную конкретную вещь, то зависимость будет, в общем,
незначительной. Даже от хлеба и воды человек в этом смысле
не Мир насквозь пронизывает человека, пронизывает всё его существо, всю его "внутренность". В организме человека не существует ни одного органа, ни одной клетки, которые могли бы существовать хотя бы мгновение вне природы. Это уже не "единство человека и природы" и не "зависимость" первого от последней. И если мы скажем: "природа определяет человека", то и это будет пустой фразой, ибо мы никогда не найдём, ЧТО ЖЕ, собственно, определяет природа, где, в какой части своего тела человек существует автономно от природы? В человеке не существует ничего, не существует даже математической точки, которая существовала бы ВНЕ природы, рядом с природой, на что природа могла бы воздействовать как ВНЕШНЯЯ сила. Человек свободен от внешнего мира не более, чем дождевой пузырь на поверхности воды от самой воды. Человек поэтому не есть ни "часть" природы, ни её продолжение; человек и природа ТОЖДЕСТВЕННЫ. Как видим, даже в рамках самых обыденных представлений возможна точка зрения, с которой субъект и объект ТОЖДЕСТВЕННЫ в самом что ни на есть философском смысле этого понятия. Однако если мы намерены мыслить субъект и объект как некие отличные друг от друга сущности, то что мы можем сказать о них, как можем их определить, если абстрагировались от всех их частных свойств? Ответ заключён уже в самом этом вопросе: если субъект и объект друг с другом не совпадают, то остаётся только одно "свойство", от которого мы не можем абстрагироваться то, что каждая из этих сущностей НЕ ЕСТЬ другая: субъект это НЕ объект, объект это НЕ субъект. Вот это "голое" НЕ, ВЗАИМООТРИЦАНИЕ и есть то, посредством чего субъект и объект ОПРЕДЕЛЯЮТ друг друга. Определяют и, следовательно, не существуют вне этого взаимного отрицания. Следовательно, в этом взаимоотрицании субъект и объект не просто составляют "единство противоположностей", вне него они НЕ СУЩЕСТВУЮТ, а следовательно, В НЁМ они совпадают абсолютно, то есть тождественны. Следовательно, они существуют, и мы можем мыслить их лишь как тождество противоположностей. Я понимаю, почему Галиеву "не нравятся" мои рассуждения. Вчитаемся в его собственные "определения" субъекта и объекта:
Этот "поток сознания" очень хорошо дополняют следующие философские озарения, которые я извлёк из первого попавшегося под руку учебника по диалектическому материализму:
Если бы математики мыслили точку как некую пусть очень малую, но реально существующую крупинку вещества, а пространство как объём пусть очень большого, но реального физического тела, то они никогда не "додумались" бы ни до одной из своих теорем. Но отцы математической науки оказались проницательней "философов" нашего времени. Точку и пространство они научились мыслить абстрактно: то и другое в их мышлении есть ОТРИЦАНИЕ любой конкретной, конечной величины, причём в одном случае это отрицание движется в сторону непрерывного уменьшения и тем самым мы получаем понятие точки, с другой стороны в сторону расширения, и тем самым мы получаем понятие пространства. То есть через отрицание конечного мышление в обоих случаях становится бесконечным, мыслит бесконечное, но эта бесконечность направлена в противоположные стороны, в результате чего мы и приходим одном случае к понятию бесконечно малого (точки), в другом к понятию бесконечно большого (пространства). Однако в обоих случаях мышление проделывает одну и ту же операцию, мыслит одно и то же отрицание конечного. Только благодаря этому абстрагированию математика стала наукой и открылась возможность её прогресса. "Философы" советской закалки не затрудняют себя никаким абстрагированием. Они просто берут вещи и явления в том виде, в каком они "мозолят" им глаза в обыденной жизни, перетаскивают все эти случайные представления в мышление, разукрашивают вычурной "учёной" терминологией и начинают возиться с ними, комбинируя так и этак. И всё это называется у них "философией". Тут, кстати, на помощь им приходит и "диалектика": она раскрепощает их разум, открывает полный простор для бесконечных пустопорожних разглагольствований только так и реализуется бесконечность их мышления. "Диалектический материализм" превращается в комбинаторику случайных мыслей.
Возразить против всех подобных построений, по существу,
нечего, как раз потому, что никакого "существа"
нет и оно изначально невозможно. Случайное мышление невозможно
опровергнуть, можно лишь направить его против него же
самого и тем самым показать, что оно НИЧЕГО не мыслит. Так,
например, Галиеву с его определением субъекта и объекта
(субъект тот от кого исходит движение... Казалось бы, нет ничего проще, чем мыслить субъект и объект так же, как математики, например, мыслят точку и пространство, то есть ПРОСТО как противоположности. Но если мы станем обременять своё мышление раздумьями о том, что первично, а что вторично, и что из чего "изготовлено"; если под субъектом мы будем разуметь конкретного человека, возможно, даже с именем и фамилией, а под объектом вообще бог знает что: от динозавров до самолётов, то тогда, конечно, мысль о тождестве субъекта и объекта останется для нас вечно непостижимой. Мысля таким образом, вообще невозможно дойти ни до какой мысли, но зато можно сочинять бесконечные тома по "материалистической диалектике", коими советские "философы" мучили себя и других. Понятна поэтому усталость Галиева от такой "диалектики" и его желание избавиться от неё; и он прав в том, что выбрасывает её из "диалектического материализма". Однако он остановился на полпути: "материализм" надо бы выбросить тоже... и начать всё с начала! Однако вернёмся к политэкономии. Если теперь общефилософское представление о субъекте и объекте перенести на экономическую почву, то понятия их тождества и противоположности обретут более конкретные очертания. В начале потребления потребность во внешнем предмете существует как зависимость субъекта от объекта. Поэтому объект не просто существует вне субъекта, но существует именно как противоположность, как внешнее нечто, которое субъекту "внутренне" необходимо. В процессе потребления человек потребляет, то есть физиологически усваивает внешний предмет, так сказать "отождествляет" его с собой, ликвидируя тем самым внешнюю противоположность. В производстве, наоборот, предмет, который должен быть произведён, существует вначале как мечта, фантазия или цель субъекта, то есть как сугубо субъективное содержание, то есть субъект и объект тождественны. В конце производства цель реализуется, внутреннее становится внешним. Предмет производства начинает существовать как объективная противоположность субъекта.
Таким образом, как тождество, так и противоположность
субъекта и объекта представлены как в производстве, так и
в потреблении, но представлены ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ образом.
Так что в целом процесс
Впрочем, можно и оставить в стороне пресловутое
"четырёхстороннее противоречие", если уж оно так коробит
Галиева. Можно вообще отбросить диалектику и свести
диалектическое понятие о субъекте к представлению о нём
как о некой математической точке, из которой исходят ДВЕ
СИЛЫ, одна из них сила, с которой человек воздействует
на природу производство, а другая сила,
с которой природа воздействует на человека потребление.
Тем самым мы перейдём от диалектической модели тождества
противоположностей к механической модели равновесия
противоположных сил. К этой модели иногда и в самом деле
можно прибегать, но не для того чтоб отделаться от диалектики,
но чтобы лучше понять её. Тем самым, правда, мы сделаем шаг
назад, но всё же назад,
Что означает фраза: если процесс остановился между
производством и потреблением, то его название
производство? Если процесс остановился, то, стало быть, он
прекратился, то есть никакого процесса нет и не нужно
никаких названий. Есть процесс потребления, есть процесс
производства. Продукт Галиев, видимо, хочет сказать, что раз нет обмена, то не может быть и никакой стоимости. Так с того и надо было начинать, что, согласно известной марксистской догме, в рамках натурального хозяйства стоимости не существует. Насколько это утверждение соответствует действительности, мы попробуем сейчас разобраться.
в) стоимость "Одиночкам стоимость по барабану", провозглашает Галиев и так комментирует этот марксистский постулат:
Какая связь между человеком и произвёденным им продуктом? недоумевает Галиев. Спросите у поэта, какая связь между ним и его стихами, у конструктора какая связь между ним и его изобретением. А лучше всего: спросите у грузчика: какая связь между ним и тоннами груза, которые он перетаскал на своём горбу? Попробуйте отрицать эту связь, или попробуйте сказать ему, что его не должно интересовать, сколько он затратил труда. Он вам преподнесёт урок политэкономии в самой осязательной и доходчивой форме. Он ЗАСТАВИТ вас понимать ДИАЛЕКТИКУ СТОИМОСТИ. Уж от кого, а от марксиста-то если Галиев считает себя таковым трудно было ожидать столь пренебрежительного отношения к трудовым затратам. В экономике существуют школы, которые понимают стоимость просто как пропорцию обмена товара на товар (или на деньги). С подобной точки зрения стоимость, действительно, немыслима до обмена и вне обмена. Маркс же понимает стоимость как затрату труда. Или труд "одиночки" в марксизме также "не считается за труд", как и труд бесполезный? Оставим этот вопрос марксистам, пусть разбираются... Но с точки зрения здравого смысла, очевидно, что труд, затраченный на производство вещи, связывает человека с этой вещью. Если его что и перестаёт интересовать, так это та конкретная форма, в которой труд был затрачен, специфика труда. Его сознание связывает с вещью только сам факт затраты труда и количество затраченного труда, то есть трудовая затрата как таковая, как некоторое количество АБСТРАКТНОГО ТРУДА. Однако вещь ему дорога не только как память о затраченном труде. Она дорога ему ещё и как предмет потребления. Даже Галиев признаёт, что человека "волнует... удовлетворение собственных аппетитов". Однако понятие абстрактной потребности он категорически не приемлет:
И опять: со своим вопросом "как понимать "такую
стоимость?" Галиеву лучше бы обратиться не к Усову, а
например, к любому крестьянину. Возьмите хозяйство
последнего: выращенное и собранное зерно он может
использовать для удовлетворения самых разнообразных
потребностей: часть зерна идёт в пищу, часть на корм
скоту, на самогоноварение, на семена
С другой стороны, ОДНУ И ТУ ЖЕ потребность можно
удовлетворять при помощи качественно РАЗЛИЧНЫХ продуктов.
Например, чувство голода можно удовлетворить хлебом или
мясом, или овощами Ясно, что абстрагирование в рамках натурального хозяйства никогда не доводиться до конца, но лишь по той простой причине, что такого "абстрактного" продукта, который удовлетворял бы ВСЕ потребности, не существует в природе. ВСЕ потребности удовлетворяют деньги, но удовлетворяют не сами по себе, а посредством обмена, которого не существует в условиях натурального хозяйства. Однако если абстрактная потребность как таковая ещё не существует в изолированном хозяйстве, то очевидно, что она РЕАЛИЗУЕТСЯ в нём ровно настолько, насколько это вообще технически возможно и реализуется не как "туманные мечтания", а как нечто материально неизбежное и необходимое. Таким образом, абстрагировать можно как потребности человека, так и полезности (полезные свойства) вещей, сколь бы качественно ни различались между собой те и другие. И это абстрагирование потребностей происходит на каждом шагу в практической деятельности. Таким образом, АБСТРАКТНАЯ ПОТРЕБНОСТЬ существует, а толщина стен амбара, в котором крестьянин хранит собранный урожай, это воплощение абстрактной потребности, насколько она возможна в условиях его хозяйства массивность замков, которые он навешивает на двери, доказывают, что эта абстрактная потребность есть вовсе не некое "томление мысли", но нечто в высшей степени реальное. Абстрактная потребность, поскольку она мыслится в самом чистом виде, как потребность вообще, безотносительно ко всякой конкретной потребности, есть потребительная стоимость. Абстрактный труд, мыслимый аналогичным образом, есть трудовая стоимость.
Итак, вещь произведена человеком, он на неё затратил
Только что сформулированное представление о трудовой и потребительной стоимостях и есть эта опора, твёрже и определённее некуда. Труд и потребление и основанные на них понятия трудовой и потребительной стоимостей что может быть более определённо в экономической деятельности? "Болото неопределённости" начинается тогда, когда эти самые простые и ясные как день представления мы вслед за Галиевым начнём с ходу загромождать совершенно посторонним хламом:
Какая "мера"? Какие "характеристики труда"? Галиев, видимо,
путается не только в моих мыслях, но и в своих собственных
мыслях. Он путается настолько, что даже отказывается
"вообразить" хорошо ему известную трудовую стоимость
Маркса. Как можно было не заметить, что моя
"производственная стоимость" это буквально то же
самое, что и марксов "абстрактный труд"? Зачем Галиеву
понадобилось знать, "каким именно образом происходит сам
процесс труда"? Разве мы обсуждаем
Что же касается "меры чего-то", то вот это самое Итак, с произведённым и подлежащим потреблению предметом человека связывают два "обстоятельства": потребительная стоимость и трудовая стоимость. Как "измерить" ту и другую? Прежде всего: как измерить количество труда? Процесс труда уже завершился, перед нами продукт, воплощающий определённое количество труда. Слово "воплощает" имеет вполне точный, математический смысл: количество продукта однозначно связано (при прочих равных условиях) с количеством затраченного на его производство труда; чем больше затрачено труда, тем больше произведено продукта. Количество продукта есть функция количества труда. Количество продукта ОПРЕДЕЛЯЕТ количество труда. Следовательно, единицу продукта можно использовать как единицу труда для измерения величины труда. Таким образом, количество произведённого продукта непосредственно существует и как количество труда, затраченного на производство этого продукта. Аналогичным образом количественно выражается и величина потребности. Если данное количество продукта удовлетворяет потребность вполне определённого масштаба, то это количество продукта тем самым ВЫРАЖАЕТ определённое количество потребности. Иначе говоря, определённое количество потребности, или величина потребительной стоимости, совпадает с количеством произведённого продукта. Однако как в случае с трудом, так и в случае с потребностью мы имеем дело с одним и тем же количеством одного и того же продукта. То есть одно и то же количество продукта выражает как величину трудовых затрат, так и величину потребности. Этот мой вывод показался Галиеву "вывертом":
Прежде всего: продукт не есть стоимость, так же как деревянный метр не есть протяжённость. Продукт обладает стоимостью, он есть носитель стоимости. В продукте важно только то, что он есть нечто материальное. Стоимость есть КОЛИЧЕСТВО продукта. Материальность продукта означает, что это самое количество ОПРЕДЕЛЁННО, то есть не может изменяться случайно и спонтанно. Линейку можно изготовить из дерева или железа неважно, лишь бы материал был достаточно жёстким, дабы расстояние между делениями не изменялось в недопустимых пределах. Ту же роль играет и материя продукта, как носителя стоимости.
Далее. Галиев правильно ВОСПРОИЗВЁЛ мою мысль, что
количество продукта и есть стоимость, но ПОНЯЛ её
В чём, вообще, состоит процесс измерения, например,
протяжённости? Что значит фраза:
Ещё больше упростим (то есть усложним!) задачу: предположим,
что имеется не два, а только один отрезок АВ. Как мы можем
измерить его протяжённость? Скажут: никак не можем, ибо
для того чтоб измерить, нужна единица измерения и в
качестве таковой Аналогичным образом, стоимость в разбираемом случае существует просто как некое реальное объективное количество. Реальным и объективным это количество делает то, что оно есть количество материальной вещи продукта производства и потребления. Что касается самого этого количества, то ещё нет ничего, в чём оно могло бы быть выражено, измерено, кроме как в самом себе. Оно есть, АВ=АВ вот всё, что о нём можно сказать. Гораздо интересней выяснить: количеством ЧЕГО оно является? Стоимости, говорю я. Так вот и выясним, что такое эта стоимость. Галиев конкретизирует данный вопрос:
Как видно, мне приходится спорить с человеком, который толкует про вкус, цвет, запах, в то время как я ему про стоимость. Однако с потребительной стоимостью, надеюсь, мы уже разобрались, и главное не в этом. Хотя в частных формулировках Галиев кругом не прав, в общем свой вопрос он ставит правильно. Производство и потребление это качественно различные процессы. Соответственно, потребительная и трудовая стоимости качественно различные стоимости. Спрашивается, как они могут быть тождественны в одном и том же количестве?
Но, во-первых, было бы несколько несвоевременно удивляться
тождеству трудовой и потребительной стоимостей, в то время
как с самого начала мы только и говорим о ТОЖДЕСТВЕ
противоположностей.
Если "феномены" тождественны, то именно поэтому они и не могут взаимодействовать, не "могут вступать в процесс": вода с водой не взаимодействует, а вот кислота с металлом взаимодействует. Труд придаёт вещи определённые полезные свойства и ЭТИ ЖЕ САМЫЕ свойства затем потребляются человеком. Следовательно, произведённый продукт и есть, так сказать, точка, в которой потребление и производство совпадают, тождественны. В-третьих, если продукт есть "точка", так сказать, вещественная, то стоимость есть "точка", так сказать, математическая.
Пример. Беру ЖЕЛЕЗНЫЙ стержень и начинаю измерять его
длину ДЕРЕВЯННОЙ линейкой... Что такое? Почему молчит
Галиев, почему не кричит мне: что вы делаете?, ведь вы же
измеряете ЖЕЛЕЗО ДЕРЕВОМ! , что ОБЩЕГО между
этими веществами, ЧТО вы там можете намерить? А молчит
Галиев именно потому, что понимает: измеряю я не "железо",
а ПРОТЯЖЁННОСТЬ железного предмета, и не "деревом", а
деревянным предметом, который также обладает
ПРОТЯЖЁННОСТЬЮ. Таким образом, КАЧЕСТВЕННО различные вещи
ТОЖДЕСТВЕННЫ в том отношении, что оба обладают
ПРОТЯЖЁННОСТЬЮ. Но как Этот пример, кстати, показывает Галиеву, ЧТО может скрываться под терминами "идеальный", "идеальное", что это не есть "плоды воспалённого воображения", от которых должен шарахаться всякий "нормальный" человек. С идеальными сущностями мы сталкиваемся на каждом шагу, в частности, в случае со стоимостью. Если угодно, стоимость не более идеальна, чем протяжённость. Впрочем не буду угождать материалистам стоимость даже ещё БОЛЕЕ идеальна. Как и почему будет ясно из дальнейшего изложения. Таким образом, уже в первом приближении стоимость, как и протяжённость, то есть как нечто идеальное, СВОБОДНА от материальной качественной противоположности процессов производства и потребления. Но это лишь половина ответа на вопрос. Для того чтобы отыскать вторую половину, необходимо оглянуться назад на субъекта, который производит и потребляет.
Что странного в том, что трудовые затраты и потребности
отождествляются в количестве произведённого продукта,
если ещё раньше они БЫЛИ тождественны в субъекте
В сущности, стоимость есть просто знание, с одной стороны,
того факта, что на производство предмета затрачено
В этом пункте, видимо, полезно ещё раз воспользоваться
примером с протяжённостью. Можно спорить, насколько
протяжённость "идеальна", но по крайней мере Галиев не
станет отрицать, что она есть нечто объективное, реальное.
То есть она существует независимо от того, измеряем мы её
или нет. Стоимость есть также величина объективная. Она
есть мера производства и потребления, она показывает,
насколько СОРАЗМЕРНЫ указанные процессы, а эта
соразмерность влечёт за собой изменение материального
состояния субъекта. Например, если трудовые затраты
растут, а количество производимого продукта уменьшается,
то происходит обнищание субъекта, в противном же
случае, наоборот, обогащение. То есть пока стоимость не
осознана, она существует только как материальное отношение
Таким образом, если протяжённость существует независимо от нас, то стоимость очень даже "зависимо", и именно поэтому так трудно понять, что она такое есть.
Итак. Чего стоила человеку произведённая вещь? Она стоила
ему, скажем, трёх дней труда. С другой стороны, чего она
ему стоит в смысле потребления? Она обеспечивает ему, скажем,
три дня жизни. Следовательно, она стоит ему трёх дней жизни.
Пока, кажется, всё понятно. Но теперь самое главное: чего же
стоит сама жизнь человека на протяжении этих трёх дней?
Слово "стоить" означает: чем измеряется, чем выражается,
что ей соответствует в действительности? В
действительности этой жизни соответствует количество
произведённой и потребляемой вещи. Следовательно, жизнь на
протяжении трёх дней стоит
Понимаю, что определение это даёт повод к всевозможным
недоразумениям и насмешкам. Однако "бытие" или "жизнь"
человека в данном случае берутся далеко не во всех её
многообразных проявлениях. ВСЯ жизнь в данном случае
это, с одной стороны, затрата сил в процессе труда, с
другой восполнение сил в процессе потребления. Можно,
если угодно, провести физическую аналогию: жизнь есть
некая потенциальная энергия, которая, с одной стороны,
реализуется, затрачивается в труде, а с другой стороны,
аккумулируется, восполняется в ходе потребления.
Спрашивается, как измерить эту энергию? С одной стороны,
она производит продукт Итак, стоимость есть мера экономического бытия человека. Таково определение стоимости и никаким другим оно быть не может.
с) деньги
Согласно диалектике, процесс развития есть процесс
выявления, реализации ранее скрытой сущности; это, так
сказать, процесс выворачивания наизнанку, в ходе которого
внутреннее становится внешним и наоборот. Поэтому в конце
развития мы не обнаруживаем ничего сверх того, чего не
было бы в начале. Разница лишь в том, что неявное стало
явным. Поэтому те определения, которые мы до сих пор
приписывали стоимости и которые казались Прежде всего, деньги есть воплощение как трудовой, так и потребительной стоимости, точнее сказать, как абстрактного труда, так и абстрактной потребности. Галиев, конечно, с этим не согласен:
Во-первых, способность удовлетворять потребность есть
ПОЛЕЗНОСТЬ вещи, а не потребительная стоимость я нигде
не давал того определения, которое приписывает мне Галиев.
Впрочем, с трудовой стоимостью денег дело обстоит,
возможно, не так просто, как кажется. Маркс отождествляет
стоимость с трудом, поэтому с его точки зрения просто
непостижимо, как стоимостью могут обладать
С моей же точки зрения всё обстоит предельно просто.
Стоимость есть идеальное отношение между человеком и
вещью. Объективным выражением трудовой стоимости является
не материя товара, а его КОЛИЧЕСТВО, материя же может быть
поэтому какой угодно, например, "бумажной". Что же
касается количества, то от него требуется только одно:
чтобы оно было ОПРЕДЕЛЁННЫМ, то есть чтобы оно находилось в
прямом соответствии с количеством труда, которое
представляет, чтобы оно было функцией этого количества. Пока
стоимость существует в товарном мире, неотделимо от него,
это требование выполняется автоматически: товары не падают
готовыми с неба; чтоб произвести каждую лишнюю единицу
товара, необходимо затратить
Однако главное условие должно выполняться Однако здесь мы добрались до ещё одной, непостижимой с точки зрения Галиева, истины: деньги есть именно СТОИМОСТЬ, и ИДЕАЛЬНАЯ природа стоимости ярче всего проявляется именно в деньгах. Деньги, говорит Галиев, это вспомогательное промежуточное средство. Знакомая песня. Это ещё одна марксистская догма, вся ошибочность которой очевидна именно в наше время. В самом деле, нелепо продолжать утверждать, что деньги это только средство, в то время как история уже показала, что изменения денежной массы могут вызвать рост производства, падение производства, разруху и голод, революцию, наконец. Если с помощью денег можно перевернуть мир, то это уже не средство. Деньги это нечто реальное, самодовлеющее, существующее "в себе и для себя", короче говоря, это объективный ФАКТ, который, с одной стороны, действительно опосредует экономические процессы, но с другой стороны, сами эти процессы могут становиться лишь средством существования этого факта, и следствием того, КАК он существует САМ ПО СЕБЕ. Не могу подыскать лучшего названия для этого факта, кроме как СТОИМОСТЬ. И этот факт существует уже как чисто идеальная сущность. Деньги обращаются ТОЛЬКО ПОТОМУ, что существует общественное ДОВЕРИЕ к государству и правительству, их выпускающему. С другой стороны, если стоимость товара неотделима от количества товара, а стало быть, и от материального тела товара, то количество денег уже свободно от всякой материи: количество денег в обращении определяется "просто" "росчерком пера" главного банкира страны. Таким образом, деньги есть общественное сознание, существующее объективно и независимо от сознания каждого отдельного человека, целого народа и даже государства, если речь идёт о мировых деньгах. Однако по-прежнему остаётся связь между денежной массой и масштабами общественного производства и потребления. Денежная масса может изменяться спонтанно и независимо от состояния экономики, вызывая в ней те или иные процессы, но лишь до известных пределов. Как только эти пределы будут нарушены, деньги сами начинают разрушаться как стоимость: "бумажки" остаются, а стоимость их исчезает. Одним словом, деньги это не просто стоимость, но стоимость противостоящей им совокупной массы товаров, и в этом смысле стоимость денег тождественна стоимости товарной массы, но это... тождество противоположностей!
|