А.С.Хоцей
1. Возможность и необходимость выхода за рамки общей теории
Монизм и "де-монизм"
Как уже должно быть заметил читатель (а если не заметил, то
пусть данное добровольное признание облегчит мою участь), в
настоящей работе я придерживаюсь в своём роде монистического
взгляда на историю, следуя в этом отношении по стопам (и
буквально отдавливая оные) классиков марксизма и ряда других
столь же неавторитетных ныне мыслителей. Ставя перед собой
задачу объяснения истории, то бишь написания теории общества,
я просто вынужден занять указанную исходную позицию, ибо
при иных подходах решать (и даже ставить) такую задачу
попросту нельзя: её решение может состоять только в обнаружении
Между тем в среде современных российских Тождественность обществоведения и естественных наук
Это до боли знакомое каждому советскому учёному высказывание Ф.Энгельса вызывает большие сомнения. Вернее, с ним можно было бы и согласиться но лишь при условии правильного истолкования. У каждого суждения есть своя ниша истинности: главное, точно в неё вписаться. В этом плане процитированное положение, однако, и слишком неопределённо, и ошибочно по конкретному смыслу. Его неопределённость выражается в отсутствии чётких разъяснений по поводу ранга имеющихся в виду повторений. В любом объекте вообще повторяемость соседствует с неповторяемостью, то бишь имеется и общее, и частное, и особенное. В противовес классику марксизма можно смело (и столь же расплывчато) утверждать, что повторение явлений представляет собой правило для общественного бытия, причём без всяких исключений. Но главное даже не в этом, ибо Ф.Энгельс вкладывал в приведённую фразу, как отмечалось, конкретное ошибочное содержание. А именно: истолковывал далее её смысл в духе позднейшего К.Поппера в духе чрезмерного разграничения обществоведения и так называемых "естественных" наук. В рамках такого разграничения, в частности, только объектам последних приписывалось монопольное право на повторяемость (тесно связываемую и даже спутываемую с обратимостью). Общество же в этой концепции представлялось царством случайности и непредсказуемости.
Подобные заблуждения проистекали у данных мыслителей
из того, что повторяемость понималась ими примитивно
и однобоко. Как мы теперь знаем, проблема состоит вовсе
не в особенностях общества как объекта в противовес,
например, абстрактному гравитирующему телу, а в различиях
внутреннего (целостного) и внешнего (вещного) подходов
к их исследованию. Повторяемости (закономерности) внутреннего
функционирования и развития целого отличаются от
повторяемостей (закономерностей) внешних
Ни Ф.Энгельс, ни К.Поппер, конечно, не догадывались об этом, обобщая имевшиеся и авторитетные в их эпохи знания. Решающий объём этих знаний касался внешних проявлений вещей; сведения об особенностях их внутреннего бытия стали поступать в научный оборот гораздо позднее в ходе изучения преимущественно биологических организмов. В результате ещё и в середине XX столетия методологи науки абсолютизировали исключительно "внешневещные" представления об объектах и соответствующие познавательные приёмы. В частности, там, где по необходимости применялись методы познания, отличные от традиционных, их объявляли ненаучными, а там, где обнаруживались повторяемости, не сходные с принятым эталоном, им отказывалось в праве именоваться таковыми и звучали речи об отсутствии в данных объектах (прежде всего обществе) повторяемостей вообще. Понятно, что тому, кто привык связывать с понятием травы лишь былинки среднерусской полосы, субтропические "былинки" должны казаться не травой, а деревьями.
Итак, повторюсь, в истории науки методология внешнего
рассмотрения вещей сложилась раньше и полнее; а об основаниях
методологии внутреннего исследования четкого представления нет
и поныне. Закономерно, что единственно научным подходом до сих
пор признаётся лишь "вещный", а "целостный", характерный для
обществоведения (не по природе общества как объекта,
Некоторые различия внешних и внутренних повторяемостей Внешние проявления вещи всегда одинаковы, возобновляемы, если можно так выразиться, обратимы, могут быть обнаружены в условиях эксперимента, то есть именно при искусственном восстановлении одних и тех же условий среды. Стационарные состояния целого также повторяются при замыкании цикла функционирования на всех его одинаковых стадиях. Но эти повторения происходят в силу жёсткой организации взаимодействия частей, а вовсе не в зависимости от внешних условий: последними мы можем манипулировать, как угодно, но вовсе не вызовем этим произвольного нарушения цикла взаимодействий и скачка от первого этапа этого цикла сразу, допустим, к пятому. Повторяемость тут носит направленный характер, а вовсе не обратимый в указанном экспериментальном смысле.
То же самое можно утверждать и по поводу особенностей
повторяемостей, связанных с развитием. К ним в ещё большей
мере неприменим экспериментальный метод исследования и
обнаружения, ибо в ходе развития объект усложняется и тем
самым постоянно изменяются исходные точки последующего
движения. Задачи экспериментатора заключаются здесь вовсе
не в том, чтобы воссоздать аналогичные условия среды, как при
исследовании вещи, а в возвращении самого объекта к прежнему
состоянию, что невозможно в силу вышеотмеченной необратимости
развития, отсутствия регресса как процесса, обратно
направленного в отношении прогресса. Вообще надо понимать, что
процесс развития или функционирования это вовсе не то
же, что единичная Указанные различия внешних и внутренних закономерностей в отношении экспериментирования далеко не единственны, но я привёл их лишь для примера и этим ограничусь. Ибо моей задачей является рассмотрение не различий, а как раз, напротив, сходств. Все приведённые выше рассуждения преследуют лишь цель защиты главного самого права обществоведения на существование в качестве науки, познающей пусть специфические (относительно "внешневещных"), но реальные закономерности общественного бытия. Ибо в этом праве ему, увы, отказывают признанные авторитеты современного "естественнонаучного" науковедения. Теперь обращусь к конкретному определению повторяемостей (закономерностей), присущих обществу, то есть к раскладыванию их по полочкам соответственно их содержанию, а также степени общности.
Две главные части теории общества
Закономерности, обнаруживаемые нами в Мире, мы фиксируем
в форме суждений и такие суждения называем законами.
Закономерности суть феномены реальности (в том числе и
нашего мышления как физиологического процесса); законы
суть определённые суждения, описывающие эти закономерности,
суть феномены нашего сознания. Как уже указывалось много
ранее, суждения могут соединяться в аксиоматические
системы, теории самого разного толка, соответствующие,
Объект данного теоретического исследования общество,
причём рассматриваемое как целое. Для него характерны,
Уровни теоретического обобщения Однако помимо содержания, определяемого конкретным (в данном случае целостным, в отличие от внешневещного) характером объекта, теоретические системы, как отмечалось, могут различаться и рангом, то есть степенью общности. Например, упомянутые две теории представлены выше в качестве конкретизаций на социальном материале неких более общих (философских) теорий целого и развития. Аналогично, и теории стационарного функционирования и развития общества вообще сами являются высшими для данного уровня Бытия обобщениями. Относительно которых возможны свои конкретизации, то есть выходы к более частным и даже особенным подуровням.
При формировании общих понятий, суждений, а также систем
суждений (теорий), естественно, опускаются, остаются
за пределами внимания все необщие черты познаваемых
объектов. Но при этом данные черты вовсе не исчезают
как присущие реальному бытию и, кроме того, сами могут
различаться по своей значимости и распространённости,
то есть служить основаниями для вторичного, третичного
Разумеется, все эти частности, особенности и уникальности не "беспричинны"; характерные свойства подгрупп, по которым их члены отождествляются между собой и отличаются от членов других подгрупп, могут быть объяснены силами теорий соответствующих степеней общности. Вопрос заключается не столько в возможности создания таких теорий, сколько в необходимости этого в рамках конкретного исследования. Именно целями последнего определяется тот достаточный уровень конкретизации, выход за пределы которого представляется уже излишеством. Достаточный уровень Целью настоящей работы является объяснение функционирования и развития общества вообще, то есть тех его черт, которые присущи всем без исключения обществам. На этом основании, как может показаться, мне уже достаточно было бы ограничиться изложением, данным в первой части, не опускаясь до рассмотрения тех или иных вторичных общественных группировок, сформированных по более частным признакам. Но частности частностям рознь. Встречаются среди них и такие, что частны лишь по форме, но общи по своему реальному содержанию.
Сие проистекает из феномена развития. Всеобщность его
закономерностей выражается, помимо всего прочего, в
определённости его тенденции. То бишь в том, что все
общества развиваются в одном направлении и тем самым
проходят на своём историческом пути через одни и те же
этапы.
Как понятно, данный казус обусловлен тем, что развитие
как процесс вносит в исследование объектов временные
параметры. Если сравнивать их чисто "пространственно",
Учитывая это, необходимо включить исследования данных
стадиальных особенностей в рамки теории общества вообще.
Последняя помимо самых общих закономерностей
функционирования и развития должна объяснять также
и происхождение и характерные черты отдельных этапов,
то есть особых исторических состояний, особых способов
функционирования обществ. Таким образом, достаточным
для теории уровнем конкретизации является, Необходимость излишества Однако, как уже отмечалось, общей теорией в указанном объёме исчерпываются лишь всеобщие черты обществ, в то время как в истории сплошь и рядом встречаются и более частные формы последних, их специфические подгруппы (в частности, например, те, что А.Тойнби именовал "цивилизациями"), не распространяясь уж об уникальности единичного бытия. Все эти особенности также могут быть объектом научного познания и объяснения. Вопрос лишь в нужности этого для целей конкретного исследования. Данный вопрос сугубо конъюнктурный. Заниматься или не заниматься рассмотрением особенностей тех или иных частных групп в работе, посвящённой общим закономерностям, зависит от того, насколько это вынуждено научной обстановкой. Сегодня, к сожалению, она такова, что общая теория общества, на мой взгляд, перегружена ошибками, в немалой степени обусловленными именно тем, что глаза исследователям застят указанные частности. С одной стороны, некоторые из последних нередко принимают за всеобщности и возводят в ранг общетеоретических феноменов. Поэтому актуальной является задача критики подобных взглядов, а значит и объяснения их первоисточников, то есть как раз тех конкретных особенностей исторического развития отдельных обществ, которые послужили материалом для данных ложных обобщений.
С другой стороны, как отмечалось, всё большую популярность
завоёвывают и концепции, абсолютизирующие частные
особенности отдельных обществ, то есть также поднимающие
их на недосягаемую высоту, но не в смысле приписывания
2. Основные качественные различия скоплений: типы исходных форм
Первоначальные скопления социумы как зачаточные
целые
Повторение мать учения. Для связности и для лучшего
понимания последующего (а также и предшествующего) текста
повторю вкратце основные моменты вышеизложенного
касательно к проблеме становления
Предпосылкой запуска и базой протекания любого процесса
становления является образование и сохранение в течение
достаточного времени некоего скопления Вот и социум всегда формировался лишь там, где прежде образовывалось некое стабильное скопление людей. Для наших древнейших предков факторами, обусловившими такие скопления, стали: на первых порах потребность стадной защиты от хищников в условиях саванного образа жизни, а затем коллективный характер охоты на крупных животных как основного на протяжении многих тысячелетий способа жизнеобеспечения. Возникшие на этой базе скопления архантропов постепенно превратились в особым образом организованные структуры стада и классические роды, а сами составлявшие их индивиды, соответственно, в людей. Бытие которых стало обусловленным бытием социума (хотя бы уже в том смысле, что дитя хомо от рождения обладает лишь особого рода потенциалом, но стать актуально сапиенсом может лишь в результате процесса социализации. Целое необходимо в качестве творца, в ходе своего воспроизводства активно формирующего части из подручного внешнего материала) и наоборот. Это последнее обстоятельство привело к важным последствиям. Первоначальные социумы, возникнув либо как реакция на угрозы среды, либо как средство обеспечения непосредственного воспроизводства, в дальнейшем развили в самих себе некоторые внутренние основания своего единства. В стаде они были, конечно, ещё слабы, да к тому же и практически не обнаружили себя в истории в связи с его относительно благополучной судьбой: плавным преобразованием в ещё большую новую целостность классический род. Но на долю последнего, как известно, выпала менее завидная участь: с вымиранием крупных животных разрушилась его непосредственная материальная база.
Однако это не повлекло за собой сопутствующей гибели
данного социума.
Обратная инерция
Этот факт демонстрирует важнейшее свойство целого: последнее
не исчезает в одночасье с гибелью того фундамента, на котором
оно сложилось, но имеет вторую линию обороны в лице своих
частей, вынужденно переходящих на обособленное
существование (здесь имеется, видимо, нечто родственное
предположенным во второй части работы консервации и
сохранению физиологических достижений питекантропов в
генофонде неандертальцев). Данные части сами суть вещи
и целые, определённым образом деформированные под
воздействием бытия в рамках высшей целостности, и они
обладают своим запасом инертности, сопротивляемости
обратным деформациям. Эта сопротивляемость выражается
в том, что, даже будучи размежёванными, части стараются
обеспечить своё воспроизводство по заданной программе,
во имя чего реанимируют в нужной степени и исходную
целостность. Прежде целое активно формировало части по
всем параметрам, теперь же уже сами части обратным образом
активно восстанавливают целое хотя бы в тех фрагментах,
которые были необходимы для их (частей) регенерации. Ибо
попятного пути в развитии нет: наряду с преимуществами
совместного бытия Разумеется, поддержание связей частей возможно лишь в той мере, в какой эти связи способны реализоваться. Например, бродячие группы охотников старались не разбредаться дальше определённых границ, за которыми они потеряли бы уже всякие контакты с сородичами. Более того, периодически в определённые сезоны они сходились в одно место, устраивали совместные лагеря, и именно в этих лагерях происходили прежде всего процессы интенсивной социализации молодёжи. Здесь восстанавливалась актуально пространственная локальность социумов.
Данные социумы представляли собой целые с весьма
растянутыми каналами связей, с утерянными частично
функциями, но
Таким образом, если для возникновения целого требуется
значительная стабильная скученность, созданная определённой
потребностью, то для его сохранения достаточны более
простые условия. Целое, коли уж оно возникло, в дальнейшем
может существовать, Эта инерция есть всеобщий феномен и она, повторяю, способствовала повсеместному сохранению элементов классического рода (несмотря на разрушение его материальной базы) даже в весьма неблагоприятных условиях среды. Но далеко не везде они были одинаково экстремальными, а то и вообще неблагоприятными. Соответственно, и степень выживания рода в разных условиях была различной.
Соотношение теории и практики: необходимая оговорка
В соответствующей части данного исследования, посвящённой
первобытным социумам, развитие событий я представил так,
что разрушение генетической базы классического рода
(коллективной охоты на крупных животных) привело и к распаду
этого социума на мелкие бродячие группы охотников
и собирателей. Но я уже тогда предупреждал читателя, что
это лишь наиболее удобный для анализа вариант, своего
рода чистая теория, логика, оперирующая
абстрактными (идеализированными) фактами подобно тому,
как экспериментальные науки помещают объекты своих опытов
в стандартную среду лаборатории. Всеми уважаемые законы
физики, химии и иже с ними описывают не что иное, как
свойства и поведение точечных частиц, тел, идеальных газов,
чистых веществ в искусственно упрощённых условиях. Но за
стенами лабораторий и вне рамок формул кипит живое бытие,
которое, конечно, по большому счёту подчиняется установленным
теорией закономерностям, но при всём том намного богаче
случайными факторами влияний: примесями, помехами
Влияние природных условий: крайние варианты
Итак, процесс разложения классического рода в разных
природных регионах протекал различно. Это обусловливалось,
например, тем, насколько данные регионы были богаты животной
и растительной пищей, насколько плодородными были их почвы,
благоприятным климат
Конечно, практическая индивидуализация способа
жизнеобеспечения и здесь вела к постепенному обособлению
личности, отдельных
Обратным образом, там, где неблагоприятная среда вынуждала
людей к значительному рассредоточению, род на деле
переставал существовать как практическое целое.
Индивидуальное начало получало тут большую свободу для
развития. Сохранение родовой ментальности и институтов было
затруднено: они быстро превращались лишь в элементы
идеологии, в атрибутику, теряя функции реальных
регуляторов общественной жизни. Социум распадался на
множество отдельных малых
Таким образом, в одних местах новое (связанное с
индивидуализацией хозяйствования, а затем и со становлением
Развитие родственных связей в качестве господствующих
социальных отношений
Вместе с тем обращаю внимание читателя на то, что
использованным выше термином "новое" я объединил все
вновь становившиеся социальные институты и отношения
людей лишь по признаку их чуждости классическому роду,
то есть по признаку их непринадлежности к числу его
собственных, если можно так выразиться, "старых" институтов
и отношений. Но сами по себе эти феномены, конечно,
различались между собой в частности, в том
немаловажном смысле, что для развития каждого из них
требовались различные условия. Например, для индивидуализации хозяйствования оптимальной являлась такая ситуация, при которой невозможным было поддержание родового коллективизма; данное новое расцветало пышнее всего при радикальном выкорчёвывании остатков древних социумов, то есть в относительно неблагоприятной среде обитания. Однако имелись и такие новые отношения и институты, для коих подобная расчистка территории была даже вредна. Для их процветания требовались иные условия, при отсутствии которых они давали преимущественно лишь чахлые и редкие ростки. Последнее относится прежде всего к развитию родственных отношений. Во второй части настоящей работы, описывая особенности родственного рода, я представил его в качестве прямого наследника классического рода, в виде мощного и цветущего организма. Мне важно было исследовать особенности родства как типа отношений людей и, соответственно, особенности основанных на нём социальных структур. Но на самом деле подобные структуры в истории наследовали роду вовсе не в обязательном порядке, то есть родство далеко не всегда развивалось до статуса господствовавшего типа социальных отношений. Для этого требовались особые условия и прежде всего сохранение некоторой преемственности в бытии первобытных людей. Там, где имелось мощное развитие родства, родственный род вытеснял классический не так, как один газ другой, а так, как одна величина температуры одного и того же газа другую её величину, то есть при обязательном сохранении в наличии самого данного газа.
Для того чтобы родство утвердилось в качестве нового (и
главного) типа социоустроительной связи людей, пустив
пышные побеги в виде разветвлённых родственных групп,
необходимы были, как минимум, два условия. Первое: чтобы
сами социальные связи (то есть социумы) вообще существовали
как таковые (ведь при отсутствии скоплений никаких связей
не было, а значит, не было и почвы для развития: родства
или
Повторяю, в крайнем случае практически полностью распавшегося
(в силу неблагоприятных природных условий) классического рода
легко и быстро возникали прочные малые семьи как основные
самостоятельные воспроизводственные ячейки; сохранявшийся
в качестве лишь идеологического и социализирующего фактора
(в различных общих культах, брачных и прочих обычаях) род
постепенно перекрашивался в родственный, но его роль оставалась
чисто поверхностной. Позднее, когда образовывалось новое
скопление, оно соединяло именно малые семьи, не связанные ни
родственными связями, ни общностью хозяйственной жизни, ни,
тем более, родовой коллективистской общностью. В этом случае с
исчезновением родовой социальности исчезала и социальность
вообще. Малая семья оставалась малой В противоположном случае при сохранении классического рода сохранялась и социальность, но малая семья также не развивалась в линидж, ибо не имела реальной хозяйственной самостоятельности и как родственная группа оставалась малой по причине её отторжения господствовавшими родовыми отношениями.
В обоих случаях потенциал родственных связей был не востребован
социально: в первом
Таким образом, во всём нужна мера: недосолишь плохо и
пересолишь плохо. Наилучшие результаты в смысле развития
родственных связей получались в том случае, когда и социум
в немалой степени сохранялся, и самостоятельность отдельных
домохозяйств была значительной. То есть при полном
хозяйственном распаде классического рода, но стабильном
бытии его в качестве В этом случае старая форма социальности сменялась новой, как одна температура газа другой (тогда как в крайних случаях или образовывался вакуум, или не менялось вообще ничего). Классический род постепенно перелицовывался в родственный. Причём не как виртуальный, а как вполне реальный, значимый институт, способный послужить базой дальнейшего социального развития.
Так что всё здесь упиралось в степень Поскольку развитие родственных связей в качестве значимого социального фактора (то есть как мощной и разветвлённой системы) зависело от известной сохранности родовых отношений, данные родственные связи должны были иметь весьма архаический характер, то есть являться во многом лишь перелицованными на родственный лад родовыми порядками. Родственные организмы, сформировавшиеся путём преобразования классических родов и использовавшие родственные отношения в качестве формы определявших общественную организацию социальных связей, я буду называть в дальнейшем первичными (или ранними) родственными родами (группами).
Развитие родственных связей в качестве подчинённых
социальных отношений
Однако вышеописанный путь образования более обширных, чем
малая семья, родственных групп был не единственным.
Формирование таковых могло происходить (и зачастую
происходило) и в относительно неблагоприятных природных
условиях, а следовательно, при полном практическом распаде
классических родов и соответствующем постепенном отмирании
характерных для них коллективистских традиций. В подобных
обстоятельствах, ввиду суперобособленного существования
производителей (поначалу вынужденного, а затем и
становившегося привычным, то бишь традиционным,
менталитетным), на роль основного социального организма
в остаточных родоплеменных сообществах выдвигалась малая
Но данные условия со временем
В их числе можно указать прежде всего на биологические
основы родства, то есть на естественность и обязательность
практики родственных связей ближайших родственников
отца и сына. Эта связь легко могла быть расширена на отца
отца (деда) и сына сына (внука) в силу наличия между ними
весьма значимого посредствующего звена в лице
С другой стороны, основные члены малой семьи отец
с сыновьями вели общее хозяйство, и последнее по самим
принципам организации данной ячейки должно было оставаться
совместным (при материальной возможности этого) вплоть
до смерти указанного отца (как именно его домохозяйство).
Но тем самым в сей Таким образом, и с биологической, и с хозяйственной сторон априори имелась некоторая естественная близость трёхпоколенной группы родственников. При невозможности практической реализации этой близости она существовала лишь виртуально, внехозяйственно, потенциально, но тяготела к актуализации в едином бытии в особенности при наличии дополнительно способствовавших этому условий. Последние подразделялись на те, что определяли возможность совместного бытия (тут прежде всего была важна вышеупомянутая эффективность способа жизнеобеспечения), и на те, что обусловливали его необходимость.
Данная необходимость задавалась,
Благодаря всему этому малые семьи и разрастались до масштабов
больших (трёхпоколенных) и даже в более обширные родственные
образования, выходившие за пределы хозяйствующей ячейки
(правда, преимущественно, не далее четвёртого колена). При
этом подчёркиваю, что становление и бытие указанных групп
осуществлялось не в рамках Подобные образования, выросшие непосредственно путём разрастания малых семей и отличавшиеся ограниченной узкогрупповой социальной ролью родства, можно назвать вторичными (или поздними) родственными родами (группами).
Резюме
Таким образом заключаю, что становление новых скоплений
и, в итоге, бюрократических обществ происходило в истории
на базе трёх основных (и энного числа пограничных) форм.
Каждой из них соответствовали свои типы исходных элементов
неоклассическая родовая община (отличавшаяся от
классической частичной индивидуализацией хозяйствования),
линидж и малая семья, а также и типы господствовавших
внутри них связей людей родовой, родственный,
соседский. Какая из этих форм оказывалась базовой в том или
ином случае, определялось внешними условиями бытия
конкретных этносов и в первую очередь
Для запуска процессов "потестаризации" и бюрократизации содержательно необходимо было лишь одно: возникновение больших и сложных скоплений. Из каких ячеек образовывались эти скопления и какие отношения они практиковали внутри себя имело лишь формальное значение. Указанные процессы брали на вооружение то, что находили в конкретной действительности, используя имевшиеся институты и традиции в своих жёстко определённых их (процессов) содержанием целях. Но особенности этих институтов и традиций общежития сказывались, в свою очередь, на путях становления бюрократических обществ, а также и на формах последних как конечных результатов данного становления. Эти влияния мне и предстоит проследить в дальнейшем. Однако уже заранее можно вывести одну закономерность: более архаичными в социальном плане являлись общества, складывавшиеся в наиболее благоприятных для жизни людей регионах. 3. Различия условий и причин образования скоплений Разрешительные условия образования скоплений Помимо особенностей элементов скоплений значение имели и различия условий и причин, благодаря которым они образовывались. Эти условия и причины и их последствия следует рассмотреть специально (общее соотношение условий и причин таково, что первые суть возможности реализации феноменов, а вторые необходимости, то бишь обстоятельства, жёстко обусловливающие актуализацию этих возможностей).
Сначала, разумеется, следует остановиться на условиях,
выделив в их числе два основных типа. Наличие одних из
них являлось обязательным (разрешительным), а других
желательным (повышающим вероятность осуществления) для
образования скоплений. В числе указанных двух типов
условий наиболее важными являлись, конечно, первые
(разрешительные), ибо при их отсутствии
Итак, скопления людей прежде всего должны были быть
возможными. Что для этого было нужно? Главным образом
(если исключить такой тривиальный фактор, как само
наличие необходимого числа представителей вида "хомо
сапиенс"), чтобы окружающая среда позволяла людям жить
совместно, рядом, то есть продуцировала достаточный объём
их пропитания. В общем выражении возможность скученного
проживания определялась продуктивностью региона проживания.
Эта величина, как понятно, была различной в пространстве и
переменной во времени. Таким образом, с совершенствованием орудий труда и технологий жизнеобеспечения (в первую очередь, производственных, ибо присвоение, как отмечалось много выше, гораздо менее способно к совершенствованию) повсеместно повышалась и возможность образования скоплений. Критический рубеж, за которым такая возможность появлялась, выражавшийся в выходе продукции на единицу территории, преодолевался или за счёт природных условий, или за счёт развития технологий, а точнее, достигался конкретным соотношением этих двух параметров. Отсюда проистекала существенная роль производства как одного из разрешительных (наряду с естественной продуктивностью) условий для образования скоплений. Во многих регионах соответствующие предпосылки создал именно переход к земледелию. Благоприятствующие условия образования скоплений К числу менее важных относились условия, сами по себе не обязательные, но благоприятствующие образованию скоплений. Их отсутствие было не смертельным, их наличие логически не требовалось, но тем не менее являлось фактором, повышающим вероятность свершения данного события, и подчас весьма кардинально.
В этом плане можно указать,
Во-вторых, благоприятствующей бытию скоплений предпосылкой
было сохранение в ряде областей родовых общин и сильной
традиционной ментальности. В этих условиях имело место,
собственно, даже не столько образование новых скоплений,
сколько выживание и разрастание старых. Тут не было прямой
нужды в скученном проживании (она умерла вместе с вымиранием
крупных животных), как не было и обязательности родового
коллективизма для бытия скоплений (последние могли возникать
и на иной почве), но сам по себе этот коллективизм просто
существовал местами
В-третьих, в том же ряду обнаруживается и характер
локализации благоприятной Естественные и социальные причины образования скоплений Все вышеперечисленные факторы, повторяю, обеспечивали лишь условия (возможности) для реализации скученности, но ещё не порождали её. В роли причин тут выступали, в основном, целенаправленные действия самих людей. Я написал: "в основном", потому как имелась по крайней мере и одна фундаментальная причина, носившая исключительно объективный характер. Речь идёт о естественном приросте численности наших предков. Этот биологический процесс, конечно, абсолютно повышал заселённость Земли, а при прочной оседлости и конкретных локальных областей. Однако ведущую роль в истории в этом отношении сыграла именно собственная человеческая активность. В подавляющем большинстве случаев образование скоплений людей происходило не в ходе их простого биологического размножения, а как необходимое, в той или иной мере вынужденное их соединение. В древнейшие периоды оно вызывалось сначала потребностью защиты от хищников, затем характером способа жизнеобеспечения, нуждами коллективной охоты на крупных животных. А какие мотивы побуждали наших предков к сплочению в позднейшую эпоху? Тут можно выделить факторы трёх основных типов: социальные, экономические и политические. Нас всегда сбивает в кучу или социальная, или экономическая, или политическая нужда. Социальное тяготение людей друг к другу прежде всего связано с их общей человеческой природой, с их взаимозависимым (и не только в узком экономическом, но и в широком воспроизводственном, социализирующем, "человекообразующем" смысле) частичным положением. Но в рассматриваемом случае это тяготение порой принимало и более радикальные формы, связанные с господством коллективистского родового менталитета. В описанных выше условиях выживания родовых общин данный менталитет выступал в роли мощного охранительного фактора, формируя ценностные и прочие жизненные установки масс и, соответственно, направляя их действия в сторону поддержания и упрочения традиционной сплочённости. Пока преобладала такая ментальность не страшны были даже возможные временные распадения практических коллективов: при подходящих обстоятельствах они вновь легко и быстро восстанавливались по хранимым в памяти поколений священным образцам. Экономические причины образования скоплений В числе экономических причин образования конкретных скоплений можно перечислить следующие.
Во-первых, реальный коллективизм практикуемого
отдельными социумами процесса производства (или
присвоения), обусловленный уже не пережиточной родовой
социальностью, а собственной технологией способа
жизнеобеспечения. Сущность этого фактора показывает
пример охоты на крупных животных. Как отмечалось, в
глобальном плане производство (и присвоение) данной
эпохи носило индивидуальный характер. Но в ряде случаев
производственные процессы существенно зависели
от совместного труда людей при расчистке территорий
под пашни, рытье каналов и тому подобных операциях.
Значение и масштабы этого потребного коллективного труда
могли быть различны, порождая и разные формы связанных
с ним объединений (по величине, прочности, то есть
степени организованности
Во-вторых, закон экономии усилий, обусловливающий
стремление людей к "лёгкой жизни". Данный фактор срабатывал,
обеспечивая образование скоплений, при наличии вышеописанного
условия "точечной" локализации благоприятных для проживания
человека областей. Именно благодаря его действию закономерным
было стекание масс в такие области и быстрое возрастание
их заселённости (при этом надо отметить, что термин
"благоприятность" в данном контексте следует понимать
двояко: оная носила как первичный, так и вторичный характер.
Если первоначально благоприятность определялась только
земледельческой продуктивностью конкретных регионов, то
со временем, с общим экономическим развитием человечества,
немалое значение стало иметь и положение в системе
сложившихся мировых экономических связей, то есть
местопребывание на скрещениях торговых путей, богатство
местности теми или иными полезными ископаемыми
Указанные причины обусловливали (в отличие от социальных)
не простое поддержание или восстановление традиционного
коллективизма, но уже и образование совершенно новых
скоплений, на иной базе, так сказать, с нуля. Правда, для
первичных экономических скоплений больше в теории,
чем на практике, ибо в данном случае социальные причины
нередко действовали "на паях" с экономическими, особенно,
со второй из них: ведь локально благоприятные (в первичном,
земледельческом, смысле) зоны являлись не только локальными,
но и благоприятными, а следовательно, именно в них
преимущественно и выживали родовые общины. Соответственно,
скопления, возникавшие под воздействием данного причинного
тандема можно определить как С другой стороны, там, где не было экономических оснований к сплочению то есть там, где коллективный труд играл незначительную роль, где на обширных пространствах продуктивность производства (или присвоения) была везде практически одинаковой (имеется в виду, конечно, лишь такой уровень продуктивности, который разрешал скученное проживание вообще), где, наконец, отсутствовали также и рыночные возмущения однородной среды, там образование скоплений и становление социумов задерживались: население тяготело к равномерному рассредоточению, не происходило резких скачков плотности в отдельных местах. В таких регионах становление скоплений, потестарных, а затем и политических структур шло лишь с биологически обусловленным ростом населения, то есть с общим повышением его плотности на обширных территориях, отчего данный процесс становления запускался по времени значительно позже, а по форме протекал по несколько изменённому сценарию. Политические причины образования скоплений Суть дела состояла в том, что при достижении известной плотности населения, пусть ещё и не дотягивавшей до "скопленческих" кондиций, она уже оказывалась обычно критической в ином смысле: в плане учащения различных внешних контактов соседствовавших этносов. Очень часто эти контакты принимали характер военных столкновений, борьбы за территории, торговые пути и просто за политическое доминирование в регионе; в самом простом и распространённом варианте они сводились к взаимным грабительским набегам.
В силу этого возникала совершенно другая необходимость
в сплочении: в целях совместной защиты от внешних
политических угроз. Особенно остро и рано эта угроза
обнаруживалась в окружении уже сложившихся государств.
Их собственная агрессия была самым значительным фактором,
понуждавшим окрестные этносы к консолидации сил для её
отражения. Люди вынуждены были жить скученно уже не
В этом случае люди селились обычно в пределах или вокруг некоего общего укреплённого центра, цитадели, где укрывались в минуту опасности. Совместность проживания также вела к образованию особого потестарного единства, своеобразной общины, в которой сравнительно большее значение имели военные и меньшее хозяйственные функции власти. Скопления этого рода я назвал бы политическими.
Различия социально-экономических и политических
скоплений
Невооружённым глазом видно, что различия целей образования
скоплений представляли собой не что иное, как различия
проблем, которые решались посредством этого. Сие изначально
определяло те функции, вокруг исполнения которых прежде
всего и вращалась совместная жизнь сплотившихся людей.
Другим существенным моментом являлось то, что
Политические же скопления в большей степени имели своими
элементами разрозненных производителей, которых сбивала
в кучу лишь внешняя опасность. В этом случае развитие
потестарных общин шло чаще всего на базе отдельных
Вынужденные политические объединения при
невозможности образования скоплений
Наконец, своенравная
В результате политическая консолидация этносов
происходила тут вне и помимо образования
В целом, данные чисто политические союзы и государства
вырастали вовсе не на почве совместного проживания
людей и решали прежде всего не задачи регулирования
этого проживания. Хотя постепенно здешняя политическая
власть сосредоточивала в своих руках и некоторые
необходимые
Поэтому само появление в поле нашего зрения подобных
феноменов есть не столько теоретический, сколько
практический факт, обусловленный ограниченностью
Земли. При условии свободного расселения все этносы
прежде должны были бы дойти до такого уровня развития
производства, который позволил бы совместное кучное
проживание, образование естественных скоплений.
(Протекание процесса бюрократизации и становление
государств при низкой плотности населения, то бишь
при отсутствии скоплений, Соотношение политических скоплений и политических союзов Как отмечено выше, политические союзы возникали там, где в них имелась нужда, но для образования скоплений не было возможности. Там, где такая возможность присутствовала, политические союзы были маловероятны, хотя ещё и возможны, но политические государства как итог их деформаций оказывались невозможны напрочь. Почему это так?
Политические скопления, как и политические союзы,
образовывались ввиду наличия внешних угроз. Но
наличие внешних угроз порождало, в первую очередь
(если имелась такая возможность) именно скопления,
сплочения людей в рамках огороженных поселений,
крепостей Тут неинтересен, разумеется, второй случай, когда не было возможности для скоплений, ведь тут не было и никакого их соотношения с политическими союзами и государствами. Реально интересен лишь случай первый, когда возможны были и скопления, и союзы, но невозможны суперполитические государства. Понятно, что в этом случае скопления всегда предшествовали союзам, как первый шаг всегда предшествует второму, простое сложному. Но тем самым эти союзы в данных условиях всегда являлись вторичными образованиями, то есть политическими объединениями уже сложившихся до того отдельных социумов, потестарных общин. Там же, где имелись потестарные общины как субъекты политики, их союзы никак не могли развиться в чисто политические государства в вышеописанном виде. Потому что эти общины сами представляли собой зародыши государств (а то и полные государства) и становление политической власти над ними не могло быть естественным процессом, а могло происходить только в ходе ожесточённой борьбы. Собственно суперполитическое государство вызревало из союза при сохраняемом единстве интересов народа и власти. Союз же потестарных общин в своём перерождении в сверхгосударство должен был умереть как добровольный и стать насильственным. То есть общины должны были утратить свои потестарные функции, свою политическую самостоятельность, что противоречило их интересам и не могло не вызывать сопротивления. В результате на развалинах данных социумов складывались совсем иные империи, чем в случае суперполитических государств. * * * Таким образом, различия условий и причин (целей) образования скоплений, пребывая в тёплой компании с различиями их исходных состояний, дополнительно обусловливали специфику процессов становления обществ и их конечных форм.4. Роль плотности и величины скоплений
Количественные параметры скоплений
Описанные выше факторы влияния по своему типу
суть качественные и целевые. Теперь логично
обратиться и к рассмотрению значения количественных
характеристик исходных скоплений. Таковыми
являлись их плотность и величина. Само собой
разумеется, что и по этим параметрам конкретные
скопления людей исследуемого периода не были
идентичны. Сразу можно утверждать, что политические
скопления (а в особенности, политические союзы)
уступали в этом плане экономическим, а тем более
Влияние на процесс
Самым непосредственным результатом достижения тех
или иных количественных параметров скоплений
являлся соответствующий объём присущих им социальных
связей. Мощность этих связей росла прямо
пропорционально увеличению, От степени мощности выдаваемых на-гора социальных связей, как известно, в свою очередь зависели острота встававших перед людьми организационных проблем и актуальность задач управления. Чем большими были количественные параметры исходных скоплений, тем значительнее оказывалась потребность в урегулировании взаимоотношений составлявших их индивидов. Но чем настоятельнее та или иная потребность, тем больше она нуждается в срочном своём удовлетворении и тем радикальнее должны быть используемые при этом средства.
Таким образом, значения величины и плотности
скоплений напрямую определяли, Влияние на результат: значение скорости процесса Итак, при повышенных значениях величины и плотности скоплений скорость процесса кристаллизации власти возрастала, а при пониженных замедлялась. Здесь важно, однако, подчеркнуть, что таковым было влияние рассматриваемого фактора только на данный процесс, а не на все вообще протекавшие наряду с ним в соответствующих скоплениях процессы. То бишь выделение управления и управленцев шло своим чередом, а, например, индивидуализация хозяйствования или развитие родственных отношений своим. Последние процессы руководились собственными движущими факторами и протекали каждый по своему руслу, во многом вполне независимо как друг относительно друга, так и от процесса и движущих факторов бюрократизации. Эта взаимная автономия порождала известное несовпадение темпов различных социальных преобразований. В одних условиях опережающим образом развивались одни из них, в иных другие, а в третьих третьи. Значение имело то, действие каких конкретных факторов преобладало. Например, в условиях больших и плотных скоплений процесс формирования власти совершал резкий рывок вперёд, обходя все прочие изменения социумов на крутом повороте истории, а при малости и разреженности коллективов он, наоборот, оказывался на положении аутсайдера, плетясь в хвосте у более резвых соперников. Но тем самым бюрократизация разных социумов происходила в различной обстановке: или исторически рано при значительной отсталости их по многим прочим параметрам, или, напротив, поспевала лишь к последнему звонку, к моменту, когда все места уже были заняты, все параллельные метаморфозы совершились. В первом случае бурное вычленение функции управления и утверждение производных социальных порядков опирались на имевшиеся в наличии весьма архаичные обычаи и институты и, тем самым, неизбежно отражали в своих формах и особенностях их характерные черты. Во втором случае происходило то же самое безобразие, однако черты находимых в действительности и отражаемых обычаев и институтов были уже совершенно иными, отчего иной оказывалась и унылая физиономия припозднившейся к пиршественному столу бюрократии. Стоит отметить, что данные результаты несовпадения темпов протекания тех или иных процессов имели и вторичные последствия, своё отдалённое эхо. При раннем вызревании бюрократических порядков они, утвердившись как господствующая разновидность социальных отношений, в таковом своём качестве сами уже становились решающим фактором общественного бытия, влиявшим на все остальные стороны жизни людей. Соответственно, самостоятельное и естественное течение всех прочих процессов тут прерывалось, замедлялось и искажалось. Будучи включёнными в систему управления в качестве её составных элементов, определённые (застигнутые врасплох на некотором этапе своего собственного развития) обычаи и институты приобретали тем самым особую прочность, равную уже прочности всего выстроенного из их кирпичиков социального здания, консервировались, сохранялись в неизменном виде силою основанной на них (в своих формах) власти. С другой стороны, как отмечалось, бюрократия и вообще превращалась в главный фактор влияния и направляла деформацию указанных обычаев и институтов в нужном для себя направлении, приспосабливая их к своим интересам. Значение интенсивности процесса Свои последствия имела и отмеченная радикализация рассматриваемого процесса. При его интенсивном протекании функция управления формировалась в качестве особо значимой, руководящие щупальца власти глубоко проникали в недра общественной жизни, а социум вообще приобретал большую целостность и слитность, превращался в прочный единый организм. Понятно, что в противоположном случае управленцы, наоборот, сплошь и рядом оказывались не у дел, функции власти ограничивались регулированием только самых поверхностных взаимоотношений людей, а общества имели бледный вид, рыхлую консистенцию и неустойчивый холерический характер.
Прямые последствия масштабов скоплений
Наконец, стоит отметить и влияние величины скоплений,
оказываемое ею не на модификации процесса становления
обществ, а непосредственно на них самих. Численность
социумов, взятая сама по себе, в немалой степени
определяла форму их самоорганизации, тип управления
ими. Понятно, что демократические или
5. Коллективизм и индивидуализм
Коллективизм и индивидуализм как показатели
целостности
Вышеотмеченные в качестве следствий различных
интенсивностей процессов разные степени целостности
обществ представляли собой, в принципе, не что иное,
как в той или иной мере определявшие социальную жизнь
коллективизм и индивидуализм. Этими понятиями
обозначаются именно большая или малая сплочённость
составляющих социумы людей, уровень их частичности,
кооперированности, взаимосвязанности, подчинённости
личностного бытия общественному. Таким образом, там,
где мощнее и решительнее шёл процесс становления
целого, то есть притирки людей друг к другу и сплочения
их в рамках единого жёстко организованного (то бишь
тотально управляемого) социального организма, там на
деле торжествовали коллективистские начала. Социумы
при этом формировались как всесторонние единства:
экономические, политические, идеологические, культурные
Понятно, что данные результаты обычно достигались на материале именно экономических скоплений, для которых были характерны более значительные масштабы и скученность, чем для политических в особенности, в локально благоприятных зонах. Экономические скопления и сами по себе возникали в наилучших природных условиях, имея наибольшие возможности к повышению своих количественных параметров, но при "точечной" локализации высокопродуктивных областей данные возможности, помимо того, ещё и использовались на полную катушку: люди стекались в лучшие места до тех пор, пока заселённость последних не достигала предельных значений (с точки зрения объёма их пищевых ресурсов).
В скоплениях, образовывавшихся по политическим показаниям,
совместность проживания людей определялась не их
материальными интересами, а тактикой оборонительных
действий. При этом люди, конечно, не могли селиться
скученнее, чем позволяла продуктивность регионов, но вот
разреженнее за милую душу. Тут важно было лишь не
отдаляться от укреплённых центров на слишком большие
расстояния. В этом случае имелись обычно скопления
пониженной сравнительно с экономическим вариантом
плотности, с соответствующей меньшей цельностью
становящихся обществ, то есть отличавшиеся большим
индивидуализмом и меньшим коллективизмом бытия
Наконец, при катастрофически низкой плотности населения,
когда социумы формировались вообще на базе не скоплений,
а политических союзов, мало того, что процессы
становления обществ протекали замедленно и своеобразно,
но и результаты их были весьма специфичны. Тут
складывались целые "пониженной консистенции", особо
рыхлые, непрочные, с функционально обеднёнными связями
частей. Раз мотивами образования таких союзов и наследовавших
им государств и обществ служили одни лишь голые политические
нужды (без Влияние архаичности К тем же самым результатам, хотя и своими путями, приводило и вышеописанное относительное ускорение процесса бюрократизации. Как отмечалось, сие обусловливало опережающее всё и вся развитие власти, использование ею в качестве своей базы сравнительно архаичных обычаев и институтов и, соответственно, консервацию последних. Но что это были за обычаи и институты? Увы (или ура?), они являлись прямыми наследниками, а то и непосредственными эманациями классического рода, для которого коллективизм выступал в качестве фундамента всего его бытия. Обществам, возникавшим на такой приятной базе, даже не было нужды в кропотливом культивировании коллективистских принципов общежития: они тут господствовали изначально. Их можно было брать в готовом виде, тёпленькими, лишь слегка модифицировав в целях лучшего соответствия изменившимся обстоятельствам.
Таким образом, в конкретной истории "вторичный"
коллективизм, формировавшийся в крупных скоплениях
в ходе разрешения обострявшихся организационных
проблем, на деле частенько оказывался и "первичным",
то бишь просто перелицованным на новый лад традиционным
коллективизмом. Ранние экономические скопления сплошь
и рядом являлись
Различие "первичного" и "вторичного" коллективизмов
Однако имело место и автономное существование указанных
двух коллективизмов: далеко не везде новые скопления
складывались на базе родовых или хотя бы близких к ним
по степени целостности родственных общин. В ряде регионов
преемственность скученного проживания вынужденно
прерывалась, люди на века и тысячелетия разбредались
по обширным пространствам, поддерживая между собою лишь
самые поверхностные связи, и, соответственно, постепенно
изживая древние порядки, коллективистские традиции
родового общежития. Разумеется, свято место пустым
не оставалось, и взамен отринутых обычаев и институтов
постепенно вырастали иные, в большей степени отвечавшие
реалиям быстротекущей жизни (типа прочной малой
Понятно, что данный "вторичный" коллективизм весьма
отличался по своим формам, ценностным установкам,
обоснованиям, отношению к власти, роли индивидуального
начала (то есть положению личности в обществе)
Повторяю: между развитием нового коллективизма
и сохранностью старого на практике имелась существенная
связь: и то и другое тяготело к местам повышенной
продуктивности. Отчего в данных областях второе обычно
накладывалось на первое, потребность адекватно
подкреплялась возможностью её удовлетворения, и торжество
Упрочившиеся же привычки индивидуализма, одряхление традиций первобытности выступали в отношении социального сплочения и становления целостности в роли палки в колесе; при том, что они и сами по себе являлись следствиями неблагоприятных природных условий и низкой плотности населения, не способствовавших складыванию мощных целых и прочного коллективизма.
Указанные соотнесённость и историческая связь
Триумф индивидуализма
Наконец, повторяю, далеко не все социумы вообще
складывались на базе скоплений, то бишь потестарных
общин; таковы были, например, вышеупомянутые политические
союзы, вызванные к жизни исключительно внешними причинами.
В данных структурах новый коллективизм закономерно
развивался весьма слабо, поверхностно, преимущественно
в политической сфере (то есть лишь в среде чисто
политических субъектов управленцев) и только по поводу
собственно политических функций. Экономический коллективизм
здесь развивался значительно позднее и безотносительно
к политическому как дело непосредственных производителей.
Формировавшиеся с ростом производительности труда
и повышением общей плотности населения
В нормальном, классическом, теоретическом варианте именно
естественные скопления во всей полноте их социальной жизни
являлись предшественниками политических структур, зёрнами,
из которых вырастали государства. И последние закономерно
наследовали широкий спектр социальных функций, присущих
их прародителям. В извращённом варианте политических союзов
данная последовательность нарушалась: власть возникала
раньше, чем хоть Последний, кроме того, как понятно, отражал и дряхлость родовых традиций. Мало того что здесь не сложился в развитом виде новый коллективизм, но в ходе многих тысячелетий запаздывавшего исторического развития (ведь политические союзы стали образовываться лишь на таких витках спирали мировой истории, когда повысилась общая численность человечества и сложилось множество цивилизаций как основной фактор давления, побудивший отсталые этносы к сплочению) в условиях низкой природной продуктивности и разобщённости бытия людей основательно разложился и старый коллективизм. Личность освободилась от диктата древних обычаев. И позднейшие общества в целом гораздо больше пренебрегали ими в своем устройстве. 6. Последствия различий производства
От сходств к различиям
Внимательный читатель мог заметить (и право же, большого
внимания для этого не требовалось), что выше я всегда
связывал особенности и деформации тех или иных социальных
структур с особенностями и изменениями того или иного
способа жизнеобеспечения людей. Устройство социума
определяется способом жизнеобеспечения: таков мой
постулат. Сие жизнеобеспечение понимается достаточно
широко: иной раз важной составляющей в него входила,
например, и защита от угроз среды; но прежде всего оно
сводилось и сводится по сей день, разумеется, к способу
приобретения материальных благ. Общность черт производства влекла (и влечёт) за собой и сходства основанных на нём обществ. Но помимо данных общих характеристик натурального производства вообще у него были и такие особенности, по которым отдельные регионы различались между собой. Эти особенности, безусловно, отражались в столь же частных нюансах тех или иных основанных на них общественных структур. Характер различий Каковы же были эти второстепенные различия в рамках однотипного в общетеоретическом смысле производства? Их можно провести по нескольким основаниям.
Во-первых, важными являлись неоднократно упоминавшиеся
выше различия по продуктивности, по естественной
производительности труда, связанной не столько с
развитием орудий, сколько с особенностями
Во-вторых, натуральное производство различалось в отраслевом смысле как животноводство и земледелие или те или иные их комбинации.
В-третьих, внутри той или иной отрасли имелись свои
различия, связанные в земледелии с особенностями
возделывания тех или иных культур, а в животноводстве
с видом животных. Кроме того, тут же можно
отметить и сопутствовавшие отличия технологий,
обусловленные местными природными особенностями.
Ирригационное земледелие существенно отличалось,
например, от террасного,
Значение этих отличий обусловливалось их влиянием на
процесс образования (или нет) скоплений, на их
плотность и величину, на степень индивидуализма
(коллективизма) социумов Продуктивность и прибавочный продукт Прежде всего разъясню используемое здесь понятие "продуктивность". Может показаться, что за ним скрывается преданное мною забвению, но столь любезное отечественной науке понятие прибавочного продукта. Это не так. Продуктивность есть потенциал, а прибавочный продукт результат человеческого труда: одно не обязательно сопровождает другое. Продуктивность обусловливала плотность населения, число людей, способных прокормиться с определённой территории, но вовсе не перепроизводство, не наличие излишка продукции. При высокой продуктивности излишка, тем не менее, могло и не быть: с одной стороны, потому что люди трудились лишь в необходимом объёме, с другой ввиду простой предельной заселённости высокопродуктивной области, с третьей в силу сложных технологий производства, обеспечивавших прокормление с малого участка, но требовавших больших затрат труда. Излишек материальных благ создавался ведь не столько плодородием почв, сколько сверхнормативными (превышавшими потребности конкретного производителя) затратами труда. Пока не было последних, не было и излишка, независимо от продуктивности производства. Всё, что продуктивность обеспечивала сама по себе это возможность совместных поселений людей, а нередко также и уменьшения количества труда, необходимого для воспроизводства труженика. Также поясню, почему я использую термин "продуктивность", а не более привычный: "производительность труда". Дело в том, что труд есть деятельность человека, субъект тут человек, и посему в понятии "высокая производительность труда" все лавры невольно приписываются труженику. Во всяком случае, тут остаётся неясной причина данной высокой производительности, а по самому смыслу термина даже предполагается, что она в совершенной технологии, умениях и навыках, то есть во всём том, что связано с человеком. Термин же "продуктивность" лишён этой двусмысленности и сразу указывает на природу как на продуцирующее начало. Продуктивность скота не столько следствие труда животновода, сколько свойство самих животных. Продуктивность земледелия, очевидно, опирается на природные условия, ибо субъектом здесь выступает не деятельность человека, а сама земля.
Продуктивность: значение и происхождение
О значении продуктивности я подробно писал выше: здесь же
буду краток. Продуктивность являлась важнейшим
разрешительным (или ограничительным) фактором, определявшим
потенциальную плотность населения со всеми вытекавшими
отсюда последствиями (такими, как сохранность или нет
традиционных коллективов, большие или малые их
масштабы
Продуктивность производства во все времена обусловливается
особенностями предмета труда, связана с плодовитостью
и массой животных, естественным плодородием почв,
климатом, наличием осадков и иных источников влаги
и другими условиями
Продуктивность: отраслевые особенности
В отношении продуктивности земледелие и животноводство
проявляют себя
В земледелии в разных районах Земли она может быть
различной: от очень высокой до очень низкой. Например,
в Месопотамии или Нильской долине урожайность
Для животноводства характерен, Во-вторых, данный узкий спектр разброса продуктивности животноводства и в целом находится значительно ниже того уровня, что обеспечивал достаточную для возникновения скоплений плотность населения. Конечно, и не все земледельческие народы имели такую продуктивность, которая позволяла преодолеть данный критический рубеж (хотя у отдельных из них её показатели далеко зашкаливали за него). Но для всех животноводов этот рубеж плотности был просто в принципе недостижим. Продуктивность и её локализация В общих чертах понятно, что величина продуктивности задавала параметры возможной плотности населения. А характер локализации высокопродуктивных участков обеспечивал то или иное использование этого потенциала. Чем реже встречались такие участки и чем меньше они были по площади, тем больше имелось шансов, что плотность возникавших на них скоплений достигнет уровня, близкого к максимально возможному.
Таким образом, для образования скоплений особо важной
являлась именно сравнительная продуктивность: перепады
продуктивности могли привести к полному использованию
потенциала лучших участков, в то время как равномерное её
распределение лишь к простому рассредоточению
населения по всей территории. В результате на относительно
неплодородных землях (конечно, при Животноводство и скопления Для образования скоплений, как неоднократно отмечалось, существенной предпосылкой являлась оседлость. Но последняя вызывалась к жизни, преимущественно, лишь земледелием. Животноводство в целом, как показано выше, для прокорма того же числа людей требовало (и требует до сих пор) гораздо больших пространств. Поэтому у оседлых социумов оно существовало лишь как дополнение к земледелию в форме пастушеского животноводства; когда же в виде скотоводства оно выходило на первые роли в жизнеобеспечении, люди неизбежно практиковали кочевой образ жизни.
Степень оседлости конкретных этносов тем самым определялась
местами, занимаемыми в их жизнеобеспечении земледелием
и животноводством. Но степень оседлости сказывалась и на
самом бытии скоплений и, следовательно, на реальности
всех тех процессов, которые с этим бытиём были связаны.
Можно вывести соотношение: чем значительнее была роль
животноводства в жизнеобеспечении этносов, тем труднее и
позже у них образовывались скопления, тем меньше была
плотность и стабильность последних, тем медленнее протекали
процессы кристаллизации Подчёркиваю, однако, что преобладание животноводства в жизнеобеспечении тех или иных народов обычно являлось не следствием его собственных выдающихся заслуг, а лишь отражением незначительной роли земледелия, обусловленной его низкой продуктивностью. То бишь значимость животноводства чаще всего не была непосредственной причиной антископленческих тенденций, а служила просто маркёром, индикатором неблагополучия, показателем слабости земледелия, которая собственно и являлась указанной причиной. Хотя в отдельных случаях нельзя отрицать и самостоятельного значения скотоводства, опиравшегося на силу традиций. Его роль удерживалась тут на должной высоте не невозможностью земледелия, а ценностными установками практиковавших его этносов. Животноводство и индивидуализм Помимо негативного влияния на стабильность и плотность скоплений, животноводство ещё и по своей природе способствовало индивидуализации социальной жизни. Само собой разумеется, что эта индивидуализация также порождалась и указанными недостатками скоплений, но я веду речь не об этих вторичных последствиях, а о прямой зависимости. Во-первых, животноводческие технологии, в основном, не требовали коллективного труда, в отличие от некоторых земледельческих.
Во-вторых, предметом труда и продуктами животноводства
являлись одни и те же объекты, тогда как в земледелии они
были разделены, отчего отношения к ним строились Таким образом, у земледельцев коллективизм отношений к предмету труда сохранялся дольше и в более прочных формах, чем у животноводов. Последние в своём хозяйствовании всегда были более разобщены, самостоятельны, обособленны. Это, разумеется, отражалось и на общей организации их жизни.
Технология и индивидуализм С другой стороны, индивидуализация социальной жизни определялась и характером используемых производственных технологий. Тут многое зависело от того, требовали ли они коллективного труда или нет? Если требовали, то потенциал коллективизма был выше, а если нет то ниже.
Животноводческие технологии, как отмечалось, были сугубо
индивидуальны. А вот земледельческие могли в этом плане
опять же (как и продуктивность) различаться. Характер
орудий рассматриваемой эпохи являлся, конечно,
преимущественно индивидуальным. Но нередко именно поэтому
и требовалась простая кооперация тружеников, соединение
многих усилий для решения отдельных производственных
задач. Постановка коих задавалась условиями, в которых
протекало земледелие. Животноводы, в основном, не улучшали
природу, за исключением
Соотношение значений
Из всех перечисленных особенностей производств, оказывавших
свои влияния на процессы становления бюрократических
обществ, решающим (и с большим отрывом) фактором, как
ясно, являлась продуктивность. Многие другие перечисленные
обстоятельства в основном лишь дополняли и усугубляли её
следствия в смысле повышения
Например, животноводство играло тем большую роль, чем
меньше была продуктивность земледелия: в этих случаях
оно выступало как важное подспорье в жизнеобеспечении
людей и, соответственно, сильнее сказывалось на их
взаимоотношениях. Но чем меньшей была продуктивность
земледелия (продуктивность самого животноводства, как
отмечалось, являлась постоянной и незначительной величиной),
тем более разреженными складывались скопления (если они
вообще,
Напротив, при высокой изначальной продуктивности земледелия
оно оттесняло животноводство на вторые роли в жизни
общества, отчего степень
Стоит добавить, что сам "коллективизм" технологий в первом
случае обусловливался ещё и силой сохранявшихся
коллективистских родовых традиций. Ведь при высокой
продуктивности, как уже отмечалось, скопления
образовывались на более архаичной базе. Значение собственно
производственных потребностей тут было вторично и лишь
способствовало торжеству коллективного труда. Это отчётливо
видно на примере цивилизаций Месопотамии и Нильской долины,
где сложнейшие ирригационные сооружения функционировали
лишь в древнейший период истории (когда как раз ещё и
господствовал традиционный для первоначального местного
населения коллективизм). Но позднее в тех же самых районах
с теми же самыми производственными возможностями и
потребностями эти ирригационные системы пришли в упадок и
запустение, ибо бытие населения (во многом уже даже просто
пришлого) сравнительно индивидуализировалось, древние
7. Внешние влияния Внутренние и внешние факторы Перечисленные в предшествующем параграфе факторы, сказывавшиеся на формах процесса классообразования и его результатах, можно назвать внутренними. Их влияние было обязательным для всех обществ, поскольку они неизбежно образовывались лишь на базе производства и природы и в своих формах не могли не отражать особенностей последних (и основных, определявших суть этапа, и второстепенных, рассмотренных в данной главе). Эти факторы можно обозначить как факторы природной среды. Ибо именно она обусловливала ту или иную продуктивность производства, ту или иную распространённость благоприятных областей и связанные с этим последствия. Обязательность данных влияний отражала универсальность связи человечества и природы вообще.
Но конкретные общества в ходе постепенного расширения
ойкумены вступали в контакты не только с природной средой,
но и между собой. Отчего возникали новые линии взаимных
влияний политического, идейного, культурного
Связь внутренних и внешних факторов
Таким образом, внешние влияния в немалой степени являлись
случайными. Однако и в отношении них можно указать на
некоторые присущие им закономерности, которые связывались
как раз с закономерностями природных влияний. Между
последними и влияниями политическими имелась известная
корреляция. Которая состояла в том, что общества,
формировавшиеся на базе высокопродуктивного земледелия,
появлялись на арене истории раньше всех прочих и существовали
долгое время в гордом одиночестве в окружении первобытной
периферии, отчего практически не испытывали
Общества же, развивавшиеся на базе менее продуктивного
производства, приходили в мир Ограниченность влияния внешних факторов В то же время нельзя представлять себе дело так, что формирование государств у периферийных народов напрямую обусловливалось влияниями развитых цивилизаций. Эти влияния имели значение лишь в той мере, в какой созревали внутренние предпосылки для процесса классообразования (даже для политических союзов необходимо было достижение некоторой тесноты внутренних контактов, то есть известного уровня производительности труда и продуктивности производства). Катализатор способен лишь породить и ускорить процесс, но последний протекает всегда лишь в силу наличия необходимых для него элементов. Важна была внутренняя восприимчивость обществ, испытывавших влияния, которая определялась прежде всего степенью продуктивности земледелия в конкретном регионе, наличием скученности населения.
Например, скандинавы были прекрасно знакомы с обычаями
европейских и даже азиатских государств (вспомним путь
из варяг в греки). Но эти знания очень долго никак не
отражались на их внутренних общественных порядках, ибо
данные знания не к чему было приложить: отсутствовали
достаточная плотность населения и потребность
профессионального управления им. Тут не надо, конечно,
путать плотность населения с его избытком. Плотность
населения ограничивалась в первую очередь продуктивностью
производства в данном регионе; от последней зависело,
сколько человек могло жить на одном квадратном километре.
И если такая разрешающая способность была низка, то как
раз и возникал (в силу естественной рождаемости) избыток
населения, который требовал оттока части его на другие
территории. С чем и была в значительной степени связана
агрессивность скандинавов, грозы морей, разбойников,
державших в течение столетий в страхе всю Европу. Лишь
Таким образом, цивилизующие воздействия развитых обществ
являлись только катализаторами процессов классообразования
в окружавших их социумах, а также сказывались и на формах
вновь становившихся государств.
Соотношение влияний
Как понятно, для наших целей интересно исследовать лишь
прямое влияние центров на периферию, но не обратные
воздействия, ибо последние не несли в себе никакого
цивилизаторского заряда. Эти обратные влияния испытывали
развитые народы, у которых становление государств уже
произошло, и произошло именно таким образом, какой был
обусловлен внутренними факторами. Ничего с этим поделать
было нельзя. Данные государства можно было только
уничтожить нашествием превосходящих сил То есть я подчёркиваю во избежание недоумений, что меня интересуют не любые влияния вообще, которые, конечно, были взаимны, а только влияния на процесс классообразования. В этом плане влияния негосударственной периферии на центры уже сложившейся государственности, естественно, отсутствовали, а имелись лишь влияния вторых на первую или различных примитивных народов друг на друга. Становление неэкплуататорского управления Как особый и достаточно распространённый случай можно отметить влияние, если можно так выразиться, враждебного соседства. В качестве таких соседей для конкретных испытывавших влияния этносов могли выступать как уже сложившиеся государства, так и равные по уровню развития данным этносам или даже более примитивные сравнительно с ними народы (объектом влияния, как только что пояснено, могло быть лишь доклассовое сообщество, ибо рассмотрению подлежит влияние данного фактора на процесс классообразования, а не на политические судьбы уже готовых государств). Враждебное соседство, безусловно, подталкивало родственные, этнически близкие или просто дружественные социумы к объединению своих усилий для оказания противодействия внешней агрессии, во имя чего неизбежно создавались и общие органы руководства военными действиями. Такие органы управления формировались безотносительно к наличию внутренних предпосылок классообразования, и к данному процессу их возникновение прямого отношения не имело. Это был феномен военной демократии или политического союза.
В то же время, если в сообществе имелись зародышевые предпосылки для процесса классообразования (то есть имелась на деле не военная демократия, а военная иерархия), то данная ситуация ускоряла их вызревание. И даже если их не было, то сама тренированность социумов в плане управляемости, а вождей и прочей военной знати в плане руководства имела значение в свете будущих вероятных процессов. Со временем именно такие вожди, а вовсе не традиционные управленцы, как отмечалось, возглавили тут командование парадом. То есть имелся случай рассмотренного выше военного пути выделения бюрократии. В соответствующей главе были разобраны и различные последствия завоевания одним доклассовым социумом другого или же более цивилизованного. Роль торговли Наконец, к числу внешних факторов влияния необходимо отнести и международный обмен, то есть торговые связи между различными социумами (разумеется, здесь интересно рассмотреть влияние торговли лишь на те народы, которые испытывали его в ходе процесса классообразования, а не в рамках уже сформировавшихся государств).
Дабы мировая торговля стала существенным фактором влияния,
прежде всего необходимо, чтобы она была достаточно
развитой. Степень этой развитости зависела от масштабов
расширения цивилизованной ойкумены и числа вовлечённых
в товарообмен народов и государств. Отсюда следует, что
влиятельным фактором мировая торговля стала относительно
поздно и народы, чьи процессы классообразования испытали
её влияние,
С другой стороны, кардинальное значение мировой торговли
заключалось в том, что она позволяла решительно и уж во
всяком случае независимо от потенциала продуктивности
местности повышать величину и плотность скоплений.
Основаниями существования населения тут становились вовсе
не натуральные животноводство и зерновое земледелие.
Опираясь на мировой рынок с его сложившимися разделением
труда и обменом, люди могли прокормиться уже и ремеслом,
и незерновым земледелием (типа виноградарства и садоводства),
и разведением овец и коз не на мясо, а на шерсть и пух,
Количественный рост скоплений вёл к уже известным последствиям. Но в данном случае он происходил не на обычной базе простого натурального производства, что отражалось на характере этих скоплений и на социумах, которые из них формировались. Теоретически, пребывание на мировых торговых путях могло двояким образом сказываться на жизни доклассовых социумов, ибо имелись лишь два варианта вовлечения их в торговый процесс: или в качестве посредников, купцов; или в качестве производителей и покупателей товаров. Истории известны оба варианта.
Для первого из них (Финикия, Карфаген, позднее Генуя,
Венеция и другие Во втором случае товарно-денежные отношения вторгались в народную жизнь гораздо глубже и само производство во многом приобретало товарный характер. На этой почве развивался уникальный исторический процесс, формировались так называемые "античные общества" (а также и поздние буржуазные). Перипетии становления, расцвета и гибели которых будут рассмотрены ниже. 8. Дополнительные соображения Консервация результата Итак, в силу различий в характере, целях, величине и плотности исходных скоплений с поправками на влияния второстепенных особенностей производства и политической ситуации процессы становления новых социумов протекали весьма разнообразно и имели специфические результаты. В итоге в сформировавшихся конкретных обществах устанавливались некие особые взаимоотношения людей, которые в дальнейшем стабильно воспроизводились и поддерживались в неизменном виде. Прежде всего, разумеется, усилиями государства. Ведь основной задачей последнего и являлось управление обществом. А управление в любом целом преследует, главным образом, цель поддержания гомеостаза, стабильности, пресечения всяческих изменений и нарушений закономерного циклического процесса функционирования. Те условия общественного бытия, которые сформировались в конкретных обществах к моменту завершения в них процесса классообразования, в дальнейшем консервировались в качестве основания бытия уже нового этапа, как база, постоянство которой стало важнейшим условием эффективного функционирования надстройки в зафиксированном и наиболее привычном ей режиме. Основания инертности и мобильности При этом понятно, что те общества, процесс становления которых протекал особенно быстро и радикально (то есть основанием которых стали архаичные и большие скопления), кои, тем самым, сложились в наиболее прочные, внутренне сбалансированные целые, такие общества отличались и наибольшим консерватизмом. Пригнанность частей друг к другу, их взаимозависимость и сопротивляемость переменам тут была относительно высокой. Обратным образом, при рыхлости и слабости социумов как целых, при торжестве в них индивидуальных начал повышалась и их мобильность. Чем большей была автономия частей, личностей, тем худшей оказывалась управляемость обществ, тем незначительнее оказывались влияние управленцев и их вмешательство в общественную жизнь. Тут вообще ослаблялось воздействие традиционных норм на поведение людей, мельчал идеологический авторитет власти и сокращался набор функций, которые она выполняла (то есть набор тех сфер жизни, в которые она вмешивалась со своими руководящими указаниями).
Речь, как понятно, на деле идёт о потенциале изменчивости
целого, о его способности к деформациям. Там, где управление
было сильно, где части оказывались плотно подогнанными
друг к другу, жёстко взаимозависимыми и дополнительными,
следовало, безусловно, ожидать большего консерватизма,
инертности и устойчивости к внешним влияниям среды (но,
конечно, при меньшей гибкости и меньшей выживаемости, то
есть более частых летальных исходах при таких изменениях
ситуации, при которых более гибкое, "неспециализированное"
общество просто изменилось бы и приспособилось: сила, как
всегда, есть обратная сторона слабости). В подобных социумах
мала была не только восприимчивость к внешним воздействиям,
но и незначителен объём внутренних случайных,
незаорганизованных действий, вызывавших изменения. Отчего
и дальнейшее развитие таких обществ (целых) шло намного
медленнее, чем тех, чьи части были менее частичны, имели
большую степень свободы, где действия их являлись более
рассогласованными и порождали большее количество не
предусмотренных стандартным функционированием ситуаций.
Мобильность и скорость развития индивидуализированных
обществ (неспециализированных, "слабых" целых) была
неизмеримо выше, чем Подчёркиваю, однако, что данные отличия по инертности и мобильности вовсе не являлись отличиями по типу обществ, хотя, разумеется, более мобильные общества быстрее развивались и, тем самым, шустрее перебирались с этапа на этап. Но тем не менее отнюдь не степенью индивидуализма (и мобильности, соответственно) определяются этапные (формационные) различия обществ, а лишь характером жизнеобеспечения (производства) и соответствующей ему общественной структуры.
Скачкообразность выделения управления
Стоит ещё раз обратиться к вопросу о влиянии величины
и плотности скоплений на темп процесса классообразования.
Безусловно, в плодородных и "точечно" локализованных
районах становление больших социумов происходило
в исторических масштабах гораздо быстрее, чем в скудных
и повсеместно одинаковых (как говорится, лучше было быть
богатым, но здоровым, чем бедным, но больным). Это вело
к резкому обострению потребности в управлении
и прогрессирующему выделению слоя управленцев. Все другие
параллельные деформации первобытных отношений тут запаздывали,
ибо подстёгивавшие их Данный традиционный коллективизм в истории естественным образом распадался (о неестественном разрушении рода тут распространяться ни к чему) совсем не в результате становления управленческой функции (последнее, напротив, вело как раз к его упрочению), а лишь вследствие индивидуализации производства. Одно никак не пересекалось с другим: общая индивидуализация жизни влияла лишь на особенности процесса классообразования, но не определяла его сути и направления. Данный процесс протекал с равным (и даже с бОльшим) успехом и в условиях торжества коллективизма.
Таким образом, переход от традиционного общества к
классовому в случае изначальной высокой продуктивности
осваиваемого земледелия и его "точечной" локализации
был скачкообразным и, в решающей мере, надстроечным,
то есть,
В частности, главной женой фараона всегда являлась его
сестра по отцу (но не обязательно по матери, ибо жён у
фараонов было несколько), то есть тут присутствовал
Напротив, там, где продуктивность земледелия была низкой, развитие управления тормозилось и шло на протяжении длительного исторического периода. Тут опережающими темпами разлагалась родовая социальность, упрочался индивидуализм. И свою первую брачную ночь в объятиях бюрократии общество встречало уже без прежнего пыла и трепета: это был брак не по любви, а по расчёту (и по насилию) между чуждыми друг другу властью и населением (которое к тому же было ещё и разобщено, индивидуализировано само по себе).
Город и деревня
Историкам хорошо известно замечание К.Маркса о том, что
в античности исходным пунктом развития был город, а в
европейском средневековье деревня. Данное наблюдение
не совсем адекватно отражает тот факт, что история всех
древнейших обществ начиналась со скоплений, то есть с
больших (скученных) поселений, являвшихся, по сути,
протогородами, даже если они и были неогороженными. Это
были цивилизации так называемых
В Европе же, особенно Западной, скоплений изначально
не было, отчего развитие здешних обществ, вынужденное
внешним давлением, начиналось не то что не на базе
городов, но даже и не на базе деревень, как казалось
Марксу. Лишь в относительно позднюю эпоху (с развитием
земледельческих технологий) в этом районе стали возникать
Влияние ограничивающего фактора
Зависимость выделения управления от продуктивности
производства выражалась двояко. Поясняю: в условиях неэксплуаторского управления соотношение между числом управляемых и управляющих не имело значения, ибо управление опиралось на само население. Но при становлении эксплуататорского управления данное соотношение стало значимым, ибо теперь население требовалось уже не только направлять указующим в светлое будущее перстом, но ещё и подавлять, и нужен стал обособленный аппарат такого подавления. Численность этого аппарата должна была быть достаточной для успешного осуществления указанной функции, хотя в данных условиях, конечно, форсировались и другие способы обеспечения перевеса сил, в частности, именно в Европе управляемые были полностью отлучёны от военной службы и им запрещалось носить оружие (тогда как, например, в Китае крестьянское ополчение составляло основу армии). Но немаловажным, разумеется, было и простое соотношение численности сторон. И вот здесь политические нужды эксплуататорского управления приходили в противоречие с экономическими возможностями европейского региона. При обращении эксплуатации исключительно на собственное податное население распределение доступного отчуждению продукта обеспечивало весьма низкий уровень жизни бюрократов. Они были относительно нищи и поэтому испытывали постоянную неудовлетворённость в своих потребностях. Они нередко и абсолютно нищали в связи с неизбежным расширенным воспроизводством данного сословия. Из этой печальной ситуации было лишь два выхода: либо усиление эксплуатации податного населения, формой которой выступал даже разбой на больших дорогах, столь процветавший в средние века в Европе (но этим, понятно, кардинально дела поправить было нельзя). Либо же направление энергии голодных баронов, идальго и прочих "лишних наследников" (я намекаю на институт майората) на освоение иных источников богатств завоевания (массы лишних бюрократов сложили свои буйные головы в Крестовых походах), поиски Эльдорадо (Великие географические открытия), международный разбой (пиратство), занятия торговлей и производством (Англия). Как отмечалось, "недокорм" сословия управленцев имел место прежде всего в природном ареале Западной Европы. Никакой другой регион не породил, соответственно, такого количества "благородных" авантюристов, разбойников, жуликов и проходимцев. Но нигде и не было, тем самым, такой энергии, жизненного напора, изобретательности, стремления к новшествам и всевозможным ухищрениям, способным улучшить жизнь, обеспечить благополучие. Неблагоприятные условия бытия понуждали к мобильности. В дополнение к тому изначальному индивидуализму, который уже был характерен для европейских обществ. В других регионах соотношение политической потребности в пропорциях численности управляемых и управленцев и экономических возможностей, обеспечиваемых продуктивностью земледелия, было гораздо более благоприятным, что позволяло поддерживать высокий уровень потребления бюрократии и тем самым ослабляло её предприимчивость, направляя её усилия прежде всего на совершенствование функционирования традиционной системы хозяйствования (не распространяясь уже о том, что здесь это было прямой функцией власти, в отличие от экономически кастрированных управленцев Европы) и в целом общественной системы, в которой управленцам вполне сносно и даже весьма прилично жилось. Например, бюрократия Китая всю свою трёхтысячелетнюю историю только этим и была озабочена.
Границы действия формул
Наконец, следует предостеречь читателя от лобового
восприятия рассмотренных выше закономерностей, соотношений
факторов и их следствий. Некоторые из них требуют,
вероятно, Например, формула: "чем продуктивнее среда, тем архаичнее исходное скопление", по всей видимости, всеобща, поскольку между продуктивностью региона и сохранностью родовых общин (при прочих равных условиях) имелась прямая связь.
А вот формула: "чем древнее, тем архаичнее" уже более
спорна. Она абсолютна в отношении скоплений одного и того
же или же сходных регионов. При равных природных условиях,
задающих одинаковый темп разложения родовой социальности,
те социумы, которые в силу 9. Община и государство
Проблема соотношения государства и форм общины
В завершение данной главы, опираясь на всё вышеизложенное,
следует дополнительно остановиться на проблеме соотношения
государства и форм общины. Среди советских учёных бытует
мнение, что между этими феноменами существовала жёсткая
и нерушимая связь. А именно: государства образовывались
лишь на такой стадии якобы
Понятно, что индивидуализированная соседская община (эталоном
которой, тем более, считается германская марка) давала больше
простора для развития внутри себя рыночных отношений, выделения
богатых и бедных
В общем виде предлагаемая отечественными историками схема
выглядит так: в исходном пункте рисуемого ею исторического
движения помещается родственная община (естественно,
полностью отождествляемая с родовой), которая затем под
давлением различных обстоятельств (и в первую голову, конечно,
становления частной собственности) преобразуется в соседскую,
в свою очередь являющуюся уже родной матерью наследующего
ей государства. Правда, эту ясную перспективу странным образом
затуманивает не менее популярный (с лёгкой руки того же
К.Маркса и с ещё более лёгкой ноги И.Сталина) региональный
принцип классификации, то есть подразделение общин на
азиатские, античные, германские, а также кавказской
национальности. Впрочем, в рамках общей теории эти два подхода
стыкуются таким образом, что второй из них полностью
поглощается первым. В самом деле, раз обязательной предтечей
государства объявляется только соседская форма, а государства
равным образом возникали на базе конкретных региональных
типов хоть в Азии, хоть в Европе, то нельзя не заключить,
что все эти общины, по сути соседские, различия их
второстепенны и обусловлены, допустим, лишь той или иной
степенью сохранения
Советские учёные в данном случае (как и во многих других)
желают обнаружить в истории некую логику и линию развития
(что само по себе замечательно). Но ищут её не там, где эта
линия в действительности пролегала. Точнее, они смешивают в
один коктейль, насильно связывают воедино два различных
и содержательно автономных процесса.
Конечно, решению этой задачи сильно мешают накопленные наукой
факты, которые Действительные соотношения государства и форм общины Каковы же были действительные соотношения исследуемых феноменов? Весьма далёкими от описанной выше схемы.
Во-первых, государства вовсе не наследовали общинам вообще (а
в особенности, германской соседской общине марке) в
обязательном порядке: в случае политических союзов, которые
как раз и процветали в Европе, сначала образовывались
варварские королевства, а уж потом, спустя
Во-вторых, там, где классы-государства реально вызревали на
общинной почве, характер этой почвы мог быть и был самым
различным. Вышеупомянутые азиатские (точнее, передне- и
В-третьих, надо дополнительно уточнить, что в таком
наследовании государства общинам конкретной формы главное
значение имели вовсе не сами эти общины в качестве
составных элементов, а прежде всего их формы как образцы,
по которым велось социальное строительство; реальные
предгосударственные структуры нередко представляли собой
вовсе не
Наконец, в-четвёртых, если государствам и предшествовали
в действительности
Эволюция низовых социальных организмов
В то же время в истории происходила и собственная эволюция
низовых социальных организмов, к числу которых принадлежали,
в основном, общины. Как и всякая эволюция, она была
обусловлена влияниями многих случайных внешних факторов
природного и
У истоков этой эволюции, как понятно, повсеместно стояла
классическая родовая община. С окончанием эпохи охоты
на крупных животных как основы коллективного хозяйствования
в наиболее благоприятных (с точки зрения объёма пищевых
ресурсов) регионах она непосредственно преобразовалась
В менее благоприятных, но всё же относительно сносных
природных зонах исходные родовые коллективы распадались
на группы бродячих охотников и собирателей, поддерживавших,
однако, между собою тесные контакты и в известной степени
сохранявших традиционные отношения. Практическое (то есть
хозяйственное) единство тут было почти полностью утеряно,
но зато почти в прежнем объёме сохранялось и поддерживалось
единство социальное. На этой двойственной почве данной
части наших предков задолго до становления христианства
Куда непригляднее развивались события в тех местах,
продуктивность которых оставляла желать много лучшего.
Здешние родовые коллективы разрушались до основания,
люди вынужденно рассредоточивались по обширным пространствам
с весьма низкой плотностью. Локализация и минимизация
В дальнейшем, когда некоторое развитие производства позволило
данным этносам частично сплотить свои ряды, когда опережающий,
тем не менее, экономическое развитие естественный
биологический прирост населения исчерпал пригодные для обитания
свободные территории и вытолкнул массы людей в пограничные
с другими этносами и с древнейшими цивилизациями зоны, когда,
наконец, обратным образом, экспансия самих мировых цивилизаций
дотянулась своими хищными щупальцами до данной отдалённой
периферии, в этих со всех сторон обострившихся условиях
именно на базе указанных малых
Таковы были три основных варианта эволюции низовых социальных
организмов из числа действительно предшествовавших и
послуживших основой становлению (или образцом для
строительства) бюрократических государств за исключением,
разумеется, тех из последних, что сложились вообще не на
Соотношение форм общин Отсюда видно, что вышеуказанные формы общин не выступали друг в отношении друга как этапы большого пути, то есть не развивались последовательно одна из другой. Родственная община первого типа, конечно, восприяла в себя ошмётки родовой социальности и потому может рассматриваться в качестве наследницы классического рода. Но вовсе не прямой и, к тому же, не единственной и не главной, ибо в ряде регионов ей напрочь перекрыла все пути по принципу: "Вас здесь не стояло!" неоклассическая родовая община.
Соседская же община вообще была из породы Иванов, не помнящих
родства. Она не наследовала ни родовой, ни вышеуказанной
родственной общинам, а становилась на пути полной прерывности
* * * Таким образом видно, что формы процесса становления новых социумов и сам характер последних определялись многими факторами. Но чем больше переменных, тем многообразнее возможные варианты. Я вскользь (для наглядности и в целях борьбы с "демонистами") затрону ниже случаи:
Но основное внимание я уделю вариантам политических
скоплений, образовывавшихся тем или иным образом путём
консолидации малых (или разросшихся из них больших)
1. Происхождение первичных обществ Египта и Китая
Общие черты первичных цивилизаций
Первичные цивилизации суть древнейшие в своём историческом
времени. К их числу принадлежали цивилизации Египта,
Междуречья, Крита, Китая, доарийской Индии, а также поздние
в общечеловеческом масштабе, но первичные для своих
изолированных регионов цивилизации Мезоамерики, Центральной
Африки
С другой стороны, само то, что эти цивилизации возникали
на заре региональной истории, предполагало неразвитость
окружавшей их ойкумены, меньшую роль внешних факторов в ходе
образования скоплений: политическая деятельность тут была
больше внутренним делом и состояла в урегулировании взаимных
отношений в скоплении, а не в защите от угроз со стороны.
Просто хотя бы уже потому, что силы скоплений были заведомо
значительно большими, чем силы рассеянной и никак ещё
организационно не оформленной периферии. Катализаторами
становления политических скоплений служили не столько
случайные набеги равнозначных или же менее сильных врагов,
сколько постоянная угроза со стороны Например, по данным археологии, древнейшее китайское
В Египте древнейшие поселения были неогороженными. Даже в эпоху Среднего царства, выйдя на равнины Сирии и Палестины,
Все первичные цивилизации как экономические скопления были
сходны. Повсюду имела место высокая плотность населения (в
Междуречье "развалины крупных городов, как, например,
Ларсы и Урука, находились на расстоянии всего В то же время различные цивилизации имели и свои особенности, связанные преимущественно с тем, на какой исходной базе они были основаны. Понятно, что прежде всего это были экономические скопления, что обусловливало их сходство. Но во вторую очередь, это были скопления особых элементов (моделей), из чего и проистекали различия. Ниже я постараюсь очень коротко дать представление о сущности этих различий на примере цивилизаций Древнего Египта, Китая и Месопотамии. Разумеется, я не буду исследовать всю историю развития данных цивилизаций, а опишу лишь основные типологические черты их собственного древнейшего периода. В дальнейшем, безусловно, развитие этих обществ продолжалось, и они ушли далеко от первоначальных форм, но тем не менее то, что было заложено с рождения, давало о себе знать в куда более поздние периоды. Возникновение скоплений в Нильской долине Древнеегипетская цивилизация сформировалась в узкой долине Нила, отличающейся выдающимся плодородием почв и окружённой поначалу степями, со временем превратившимися в пустыни. Здесь имели место две важных природных особенности: высокая продуктивность и крайняя неравномерность в распределении продуктивных территорий (то же самое, но в меньшей степени характерно было и для Месопотамии). Впрочем, это поначалу мало интересовало окрестное население, которое проживало большей частью в саванне, охотясь на крупных животных. Однако вымирание последних и постепенное запустынивание степей поставило родовые коллективы перед проблемой выживания. Надо было менять способ жизнеобеспечения. Разумеется, эти изменения не могли быть резкими, а потому первоначально состояли лишь в частичных вынужденных модификациях привычного способа жизнеобеспечения. Предки египтян должны были прежде всего попытаться перейти от охоты на крупных животных к охоте на средних и мелких. Это являлось общим правилом для всех регионов: никто не в состоянии был сразу перейти к производству, ибо обязательными предшественниками его выступали развитые собирательство и охота на мелких и средних животных. Причём второй вид присваивающего жизнеобеспечения должен был предшествовать первому. Опуститься до собирательства, а затем и до производства охотники могли, лишь исчерпав жизнеобеспечивающие возможности охоты вообще. Поэтому естественным следствием гибели одних объектов охоты стало не забвение самой охоты, а обращение её на иные объекты.
Однако такой переход, как известно, ставил под удар
существование больших сообществ людей, сформировавшихся
как классические родовые коллективы. Они должны
были или распасться на меньшие группы, или искать
Но такой зоной как раз и являлась долина Нила. Надо полагать, что дикорастущие злаки плодоносили здесь почти столь же обильно, как позднее культурные растения, создавая почву для прокорма множества животных. Родовые общины с окрестных территорий стали естественным образом стекаться сюда, и те, которые "стеклись", не испытывали острой потребности в рассредоточении и разрушении традиционных форм общежития. В результате этого процесса в данном районе довольно быстро (конечно, в исторических масштабах) образовалась перенаселённость. Которая имела два важных последствия. С одной стороны, она принудила людей к освоению собирательства, а затем и к занятиям земледелием, а с другой к упорядочению взаимных контактов, то есть к образованию потестарных структур.
Здесь в первую очередь важно то, что эти структуры
образовывались в рамках скоплений, состоявших из родовых
общин. Конечно, последние претерпевали изменения в связи
с исчезновением нужды в коллективном характере охоты и
жизнеобеспечения вообще, превратившись в неоклассические.
Процесс труда тут индивидуализировался, что позволило
обособиться отдельным семьям и сложиться зачаткам
родственных отношений. Но само сохранение большого
коллектива как практической, реально существовавшей
целостности вело к значительной консервации традиционных
отношений. Отчего чахлые ростки родства не дали
существенных побегов, не изменили в корне бытия данных
сообществ. Социальные связи новых объединений развивались
на базе родовых, трансформируя их в своих нуждах.
Образовывались
Возникновение скоплений в долине Хуанхе
Когда в данном регионе вымерли крупные животные, местные
родовые коллективы вынуждены были распасться на меньшие
группы охотников на мелких и средних животных. В то же
время относительно благоприятная среда обитания позволяла
этим группам,
Вынужденное раздельное бытие членов родовых коллективов
порождало их всё возраставшую
То есть родовые связи на деле подменились Древние китайцы долго пробавлялись охотой (даже в рамках сложившейся цивилизации Шан она ещё играла немалую роль в жизнеобеспечении). Лишь общий рост плотности населения на всей обширной территории и оскудение животного мира побудили их уделять больше внимания собирательству и наконец перейти к культивированию чумизы и проса и животноводству. Но земледелие потребовало оседлости, образования поселений, которые со временем стали совместными, приняли характер скоплений. Почему?
Во-первых, для этого имелась возможность в виде высокого
плодородия почв. В-четвёртых, с переходом к земледелию произошла вторичная переоценка степени благоприятности территорий. Если раньше люди ориентировались на места, изобилующие животными, то теперь лучшими стали считаться области, более пригодные для земледелия. Место лесов заняли поля. То есть открытые ровные участки с хорошим естественным орошением и высоким плодородием. Наиболее притягательные в этом смысле местности заселялись более интенсивно и, следовательно, кучно. В-пятых, в иных регионах эффективность и само существование земледелия требовали проведения комплекса некоторых предварительных очевидных (то есть не связанных с открытиями и технологическими революциями) работ. Эффективность могла быть повышена, например, путём создания системы искусственного орошения, чем, как известно, были очень озабочены древние египтяне и обитатели Междуречья. Но это вторичная потребность. Первичной, разумеется, является необходимость в обеспечении условий для самого существования земледелия. Если оно невозможно или находится в постоянной опасности, то людям становится уже не до повышения эффективности.
Для долины Хуанхе характерны как раз частые катастрофические
наводнения. У её древних
Последствия становления таких совместных поселений уже
известны: на их почве формировались потестарные
структуры. Только этот процесс протекал тут (в отличие
от Египта) уже на базе родственных, а
не
Наконец, в-шестых, сам родственный характер формировавшихся
низовых социальных организмов, как будет подробнее пояснено
ниже, в отличие от родового автаркизма, вёл к образованию
больших
Итак, каков бы ни был конкретный путь образования
древнекитайской государственности, существенно важно то,
что складывание её происходило на базе исходных элементов,
представлявших собой Факты: Китай Древнейшей китайской цивилизацией, относительно которой сохранились достоверные сведения, являлась цивилизация Шан. И уже она основывалась на культе предков, что является явным признаком ведущей роли в социуме родственных связей.
Этому первопредку, как и прочим предкам вана, воздвигались алтари. Насаждалась идеология
В качестве основных авторитетов, к которым обращались ваны с гаданиями по поводу успешности тех или иных своих действий, были, естественно, их предки. И само положение этих ванов в качестве вождей и лиц, имеющих право надоедать духам предков просьбами, было обусловлено их мифической родственной близостью к ним.
Династии Шан наследовала (по самому авторитетному в юриспруденции
праву завоевания) родственная ей этнически и культурно династия
Чжоу. Она обеспечила современных исследователей гораздо большим
количеством материала. И весь этот материал показывает огромное
значение для жизни чжоусского общества
Именно для чжоусцев была характерна пресловутая система
Факты: Египет В то же время в Египте институт родства, особенно в раннюю эпоху, был неразвит. О его наличии имеется несопоставимо меньше сведений, чем даёт древний Китай. Родство формировалось в Египте преимущественно лишь в связи с развитием права наследования в узких рамках малой семьи, а главное, под контролем уже сложившегося в рамках родовых традиции и ментальности государства, системы общественного управления. Это априори исключало возможность выдвижения родственных связей на роль социоустроительных. Разумеется, как побочный феномен родственные связи развивались прежде всего в среде бюрократии: ведь наследование общественного положения (я не пишу: "социального статуса", ибо с последним в Египте, как будет показано ниже, имелись значительные сложности) являлось куда более важным, чем наследование имущества. Однако и тут существенными были лишь связи в рамках малой семьи. Обычная формула, которой египетские вельможи характеризовали свои родственные отношения, гласила:
И всё. Причём так скромно данные вельможи имели обыкновение заключать свои пространные автобиографии, в которых подробнейшим образом перечисляли все занимаемые ими в течение жизни должности и поручения, которые давали им фараоны, многословно описывали расположение, которое оказывало им Его Величество вплоть даже до перечисления отдельных случаев и знаков выражения этой благосклонности. От Древнего царства
Сие, конечно, было не случайным, а отражало реалии эпохи,
отсутствие того самого стабильного социального статуса,
который опирался бы на Косвенно о том же свидетельствует и характерная для египтян вера в особую связь между человеком и его личным именем: последнее рассматривалось чуть ли не как опора бытия индивида.
Такая идеология маловероятна для родственного общества, где на первом месте стояло не личное, а семейное, групповое, клановое имя (фамилия).
В то же время весомыми в Египте на протяжении многих
тысячелетий оставались пережитки
Тут прямо затылком ощущается дыхание материнского рода. О его зримом присутствии свидетельствовала и высокая роль женщины в Египте. Наследование власти фараонов долго осуществлялось по женской линии.
что очень смахивает на ситуацию раздельного хозяйствования мужа и жены членов двух разных родов; при прочном выделении семьи такое изживалось. В раннем пантеоне высшими божествами, освящавшими власть фараона, были некие "владычицы" Верхнего и Нижнего Египта. Наконец, в истории Египта неоднократно отмечались и случаи, когда трон фараона занимали женщины (не считая даже пресловутой Клеопатры), аналогов чему практически не было в древней мировой истории. |